Немой набат. Книга вторая

— Верю, не верю... Мы не в церкви. Вопрос в том, что ему деться некуда: если к ноябрю не проложит газопровод, делу каюк. Проектировщики изначально ошиблись, по прямой трубу наметили, деревню проморгали. А что-то менять — уже ни времени, ни денег.

— Вот невзгодушка навалилась! Это же мы теперь — как сплавная баржа? На дрова? Нет, мы не дадим село угробить! — воскликнул в сердцах Цветков. — Черт с ним, с этим Синягиным и его заводом.

— Он вообще в ваших краях шибко размахнулся, — продолжал Донцов. — Слышал, наверное, километрах в трех отсюда, в сторону Тулы, тоже копают. Большой завод на Оке громоздит.

— Как не слышать! Я туда даже ездил, а там охрана, близко не подпускают. Вот и отъехал с носом. Но один паренек, из сторожевиков, промолвился, будто траншею роют.

— Ишь, говна какая! — прокомментировал Дед.

Власыч негромко расхохотался.

— Узнаю Синягина! Коварный мужик, нарошно слушки подпускает, чтобы людей обмишурить. А вот погоди, через пару недель в Поворотиху прибудут КамАЗы с гравием и песком, бульдозер привезут и начнут в поле за селом готовить площадку для стоянки техники. Ну, крайний срок — три недели. Засекай время, при Деде говорю, коли совру, сдерешь с меня бутылку самого лучшего коньяка.

Цветков ёрзал на стуле. Тайные надежды на то, что беда обойдет Поворотиху стороной, рушились. А Донцов поддал:

— И протесты ваши без толку — плетью по воде хлестать. Очень крупные люди на этот проект завязаны. В случае чего и Росгвардию пришлют. Я тебе, Григорий, вот что скажу. Единственное, что можно сделать, это застопорить начало стройки газопровода. Тогда вообще не будет смысла его тянуть. Над этим думай.

— Да чего тут думать-то? — Цветков совсем растерялся. — Мы можем только через массовый протест. Хотя...

— Чего «хотя»?

— У нас люди негромкие, да вот Андрей Викторович знает, кое у кого в селе ружьишки закопаны. Конечно, потай, скрыв. Но народ сейчас злой, развозжался. Откопать — раз плюнуть.

Все замолчали.

И снова начал Донцов:

— А знаешь, Григорий, это твое «хотя» — лыко в строку. Дай бог, до револьверных отношений не дойдет. Но представляешь, что будет, если по-умному пустить слушок, будто лохи проснулись, народ начал откапывать ружьишки? По-умному, говорю, чтобы концов не нашли.

— Ну и что, Власыч, будет?

— Так сюда же следаков целую роту подгонят. Всех шерстить начнут. Ничего не найдут, а, глядишь, месяца полтора утечет. Что и требуется! Надо на вооружение тактику Синягина взять. Он слушок подпускает, будто в другом месте канаву роют. А вы в ответ — про схроны. Война слухов! Вон у вас в лесу летние «дачи», аж поселочек фанерный. Следакам, чтоб его перепахать, мно-о-го времени нужно. А пока оружие ищут — в этой заверти до газопровода ли?

— А у тебя, Власыч, башка варит. Даром, что ли, бизнесмен?

— Но ты по фене побожился на меня не ссылаться.

— Помню, помню. Слово — олово!

Донцов рассмеялся, скаламбурил:

— У кого слово — олово, а у кого и ослово слово.

Цветков ушел поздно. Вера уже спала, и Власыч собрался на ночлег в уютную баньку, где ему постелили, а Дед вызвался проводить до задней калитки. Дни стояли длинные, темени еще не было. Они присели на скамеечку с прислоном, которую давным-давно сколотил Дед за калиткой, над оврагом.

— Да-а, втемяшил ты ему по первому разряду, семь четвергов насказал. И хорошо приумничал про ружьишки. Наставительно, — усмехнулся Богодухов. — Гришка ночь спать не будет, я его знаю.

— Если он этот слушок запустит, без обысков, наверное, не обойтись. Скажи ему: он знает, кого предупредить, чтобы случайно не застукали. Цель-то не ружья заряжать, а время выиграть. Сейчас, Дед, наши противники все силы бросили на то, чтобы сорвать прокладку газовой трубы через Поворотиху. Если они преждевременно учуют свой промах, придумают другую бяку. Нужно выиграть еще полтора-два месяца, и проект уже не остановишь.

— Тихо! — вдруг шепнул Дед. — Кто-то идет.

И верно, из ближайшего проулка вывернул низенький, хромой и, по походке, не очень трезвый человек. Он шел вдоль штакетников по тропинке над оврагом, проходя мимо лавочки, вякнул: «З-здоров, мужики», — и постепенно растворился в сумерках.

— Чтой-то я стал замечать на этой тропке незнакомых людей, — сказал Дед. — Раньше-то она, считай, совсем неходовая была. Неспокойные времена в Поворотихе настали. Дачников-то мы всех знаем. А тут вдруг захожих людей много объявилось. Помоги, Господи! — Сотворил крест.

Когда Соснин прилетел в Москву, Валентин ждал его у метро «Китай-город». Вышло то, на что рассчитывал Суховей: они дружески обнялись, будто расстались только вчера.

— Я решил встретить, чтобы ты не плутал по Варварке. Во-вторых, хочу предупредить: в моем кабинете никаких лишних разговоров. Время глубоко послеобеденное, поболтаем о том о сём, а потом посидим в одной из здешних кафешек. Там и потолкуем.

— Ты, видать, стал крупным начальничком. Кабинет! Стремительная карьера.