Немой набат

В те годы Боб крутился с молодым задором. Без лишней скромности он мог записать на свой счет участие в двух политических спецоперациях. Первая — создание ИНСОРа, Института современного развития, которому надлежало стать мозговым центром Медведева. Потом была работа по организации заседания ИНСОРа в Ярославле, где дорвавшихся до власти либералов штырило от эмоций и они устроили немыслимую бюрократическую возню. Вдобавок, опьяненные перспективами, возгоготавшие от радости организаторы «сабантуя», словно всадники апокалипсиса, пошли на шалую выходку — сделали заявление, обошедшее мировые СМИ: возвращение Путина в Кремль равнозначно реанимации брежневского застоя.

Такую ретивость Боб не одобрял. К 2012 году надо готовиться осторожно, исподволь. В этом плане Винтроп был доволен второй спецоперацией, в которой ему довелось участвовать, — как всегда, закулисно, однако едва ли не решающе.

Речь шла о подготовке информационных ресурсов, способных работать на Медведева в случае повторного выдвижения. В России СМИ стараниями американцев приняли либеральный уклон. Однако Боб осознавал необходимость телеканала, который при надобности мог бы круто, без оглядки «мочить» Путина, не стесняясь и телепохабщины. Эта задача стала еще актуальнее, когда Медведеву под предлогом создания общественного телевидения не удалось вырвать у государства вторую кнопку. Путин, стоявший как бы в стороне, понял суть дела и сорвал замысел. В этих условиях зарождение «отвязного» медведевского телеканала начальство Винтропа посчитало делом первостепенной важности. И Боб приложил немало усилий, чтобы установить контакты ближайшего окружения Медведева с преодоленцами — людьми, готовыми ввязаться в будущую драку.

В итоге все сработано чисто, и на свет появился неприметный «Дождь», которому президент обеспечил преференции в виде дешевой аренды и контрактов с кабельными сетями. Это был эмбриональный период телеканала, способного в будущем мгновенно превратиться в мощный информационный ресурс федерального уровня. Однако и тут сказалась торопливость, свойственная русским либералам: «Дождь» от восторга мастурбировал антипутинскими наветами и мерзостями, слишком рано заявил о себе как едва ли не главном рупоре внесистемной оппозиции, а смышленые руководители «Роспечати» чрезмерно пичкали его грантами и заказами на рекламные ролики. «Рано они начинают, рано», — с тоской думал Винтроп, не одобрявший преждевременный звездёж путиносливщиков.

Но процесс пошел, духовный и политический ландшафт менялся, страна глухо волновалась. Резко изменилась тональность западных СМИ, ставших антипутинскими, социальные сети звали людей на улицы, появились новые маяки общественного мнения. Низы, мидлы, верхи — все гражданское общество пришло в движение, креативное модное небритьё, подсев на медиастероиды, шевелило гробы, коверкая историю, проявляло недовольство Путиным, не гнушаясь ручкаться с русскими националистами. Обезумевшие интернет-дрочеры тиражировали лозунги «Путин — вор!» и «Россия без Путина!».

Однако Винтроп задолго до выборов понял, что у белоленточной — символ протеста! — оппозиции нет шансов, скоро выйдет из употребления. В мозгу шевелилось смешное: «Французскими булочками следующим утром можно гвозди забивать, каменно черствеют». Раздражала антипутинская медиадиарея заядлых либералишек с ментальными пустотами в сознании. «Швондеровичи! — поругивал Боб этих суперактивистов. — Мешки с сухим горохом, певцы надлома».

Впрочем, как уже было в его жизни, ответ на главный вопрос текущего момента пришел со стороны. В Вене ему посоветовали встретиться с некой русской женщиной, обосновавшейся в Австрии. Созвонившись, они условились увидеться в соборе Св. Стефана. Он всегда полон туристов, шаркающих по каменным плитам вокруг высоких резных колонн. Некоторые присаживаются на деревянные скамьи перед иконами в боковых приделах, бормоча молитвы, сокрушаясь о своих грехах. В каждом приделе по пять-шесть рядов, что позволяло точно наметить место встречи, важное при первом свидании.

Боб по привычке пришел в собор раньше, сделал несколько кругов и нацелился глазами на левый придел. В назначенный час в третьем ряду присела миниатюрная женщина с высокой прической. Она не опустилась на колени для молитвы, опершись на прочную планку, прикрепленную к предыдущему ряду, а принялась что-то искать в дамской сумочке. «Не католичка», — отметил Винтроп. Подошел, спросил по-русски:

— Простите, можно присесть?

Для Винтропа встреча была проходной. Этой миниатюрной даме, видимо, тоже не хотелось завязывать знакомство с заезжим американцем, — кстати, собор Св. Стефана предложила она, Боб намеревался угостить ее мороженым в кафе «Моцарт». Разговор сразу пошел по делу, и вновь подтвердилось, что люди, не ввязанные в московскую политическую драку, воспринимают ситуацию в России объективнее. Вдобавок странным образом повторилась женевская история с Паскалем.