Немой набат

Такие разговоры вели в неофициальной обстановке. Два дня в неделю — иногда и третий прихватывали — шли пленарные заседания, и при нынешних строгостях пропускать их не полагалось. А когда ни пленарок, ни заседаний Комитета, депутаты встречались с нужными людьми. И общались, обсуждая «шум больших идей», как пел Гребенщиков. Это был невидимый для посторонних, но причудливый хоровод мнений, облегчавший человеческую притирку.

Случались и келейные сидения, иногда длившиеся допоздна, иной раз с гранёнышами, куда плескали «Хеннесси», — особенно при вязких, ожесточенных спорах с выразительными текстами и красноречивыми жестами. Эта умственная движуха была внутренней составляющей депутатской жизни, способствовала взаимопониманию, ибо самые жаркие дебаты вели в кабинетах, где собирались депутаты одного комитета, но из разных фракций.

Здесь кучковались запутинцы и путиноборцы, патентованные прогрессисты и коммунисты-лайт. Эти градации рождались непосредственно в думской тусовке. А были еще «делопуты» — полубездельники, «депутаны» — без гендерных различий, — вечно готовые к перемене взглядов. На думском танцполе каждый исполнял свое «па-де-де». На пленарках фракции заявляли позицию официально, но в кабинетных ристалищах, в буесловиях со сложными русскими речевыми конструкциями, мнения звучали разные, без оголтелой извращенной политкорректности, накатывающей с запада.

Не сразу, после негласной проверки, на такие посиделки начали при случае допускать и Донцова, признав его своим, не треплом и с мнением. Там он сошелся с Георгием Лесняком, потом с Севой Добычиным, с которым мимоходом познакомился в Доме приемов, — оказалось, Льняной тоже из этого комитета.

Как-то после затянувшихся разговоров в Думе Донцов предложил подбросить Простова домой. Тот сперва отказался — «Рядом живу, за “Ударником”», — но ввиду дождливой погоды согласился. Виктор сел с ним на заднее сиденье «мерседеса», и слегка датенький Петр Демидыч, видимо, в благодарность за участие начал объяснять, почему думские приняли Донцова в свою компанию.

— Понимаешь, в партийные времена было правило. — Донцов незаметно включил внутреннюю связь, чтобы телохранитель Вова слышал разговор. Мелькнуло: «Потом проверю». — Допустим, человек со стороны случайно оказался за одним столом с секретарем райкома Ван Ванычем. А завтра для авторитета среди знакомых хвастает: «Ну, мы с Ван Ванычем крепенько закусили!» Да еще застольной себяшкой — ну, селфи по-нынешнему — в нос тычет. Такого потом ни к одной партийной компании за версту не подпустят. «Вам мимо! Брызги да визги не для нас!» Почитай Эсхила. «Двойною плетью хлещут празднословного». А другой, который о встрече с Ван Ванычем ни гу-гу, — с ним дело иметь можно. Вот ты не трепло, я к тебе приглядывался. Это правило с цэковских времен в нынешние аппараты перешло через таких, как я. Я свое прошлое цветами не украшаю, в политику не лезу. А вот аппаратный устав соблюдаю. Из быстроумных кто зарвется, я ему по-отечески: «Ты куды, алень?» Я человек советской выделки, «эпохи Москвошвея», зеркало в кривизне своей рожи никогда не винил. Но вот дожил до чужих мне времен.

Попросил остановить машину.

— Все! Свая дошла, баба отскакивает! — Хрипло рассмеялся. — По базовой профессии я строитель, до сих пор профтермины помню. Сваю бьем, бьем, она идет в грунт. А потом баба начинает отскакивать. Значит, дошла до тверди. Приехал я, Власыч, дома.

Когда распрощались, Донцов спросил у телохранителя Вовы:

— Слышал?

— А то!

— И что скажешь?

— Интересничает мужик. Истинную правду глаголет. Так и было. Кто трепался, хвастал, что он в ГОНе баранку крутит, — в Гараже особого назначения, — тех убирали. Сперва на кружку ставили — ну, в бане нижний чин, который на камни водой или ароматом плещет, — в общем, в подручные переводили. Потом и вовсе сокращали.

А дней через десять на думских посиделках вспыхнул яростный спор по поводу кандидата в президенты Грудинина. Правда, самого Грудинина помянули мельком, он стал как бы детонатором взрывных дебатов.

— Какие вы, мать вашу, коммунисты! — накинулся Добычин на Простова, хотя тот никакого отношения к партии не имел. — В церкви ходите, с попами лобызаетесь. Может, и свечные ящики в приходах держите? В мечетях тоже частые гости, с муфтиятом ручкаетесь. Это вам Ленин завещал? Или о мировом социализме радеете? Нет, все пляски вокруг России. А культура? Ленин-то про две культуры учил: пролетарскую и буржуазную. А вас только национальные традиции волнуют, классовый подход в сортир слили, как естественные выделения при витальных процессах. Э-эх, эмалированный вы наш!

Простов только улыбался и слегка посмеивался. Но когда Добычин принялся костерить коммунистов за «фальшивую оппозиционность», все-таки уронил словечко:

— Понимайте, Всеволод Сергеич, как знаете, но я коммунистами считаю не горбачевскую клику, развалившую великую страну, а нынешних, за народ радеющих.