Немой Онегин. Части 1-17

Иль грамматических ошибок,

Дай бог, чтоб в этой книжке ты

Для развлеченья, для мечты,

Для сердца, для журнальных сшибок

Хотя крупицу мог найти.

За сим расстанемся, прости!

Я хотел бы попрощаться с теми, кто бросил эту затею, но, увы, не могу. Они же не дочитали до этого места. А вам обещаю: мучения будут вознаграждены. Потерянное время — как это ни странно — останется с вами надолго, навсегда. — Как? — Очень просто. Время, потраченное на пустой разговор, — пропало; на разгадывание кроссвордов, на электронные крестики-нолики, на идиотские ток-шоу — пропало. Вы остаётесь ни с чем. Остаётесь с ничем. А тут — иначе, сами видите. Или не видите.

Одного человека спросили: зачем он тратит столько усилий на своё искусство, недоступное пониманию большинства людей. Он ответил: «Мне довольно очень немногих. Мне довольно и одного. Мне довольно и ни одного».

Мишель Монтень.

Опыты. XXXIX. Об уединении.

Этот человек (о котором рассказывает Монтень) обладал, очевидно, невероятной силой духа, близко к настоящим отрешённым тибетским монахам, которым мы не можем даже подражать. Житель города и вообще-то духовный калека. (Если смотреть с Гималайских высот.)

А «Пиковая баба» — это мы заблудились, сбились с пути, забрели в болото. Ведь: а) вершина из лесу не видна; б) мы порой идём ночью, когда вообще ничего не видно; в) бесы не дремлют и всячески стараются мешать. А Пушкину разве было легко? Вспомните: мы пытались понять, как его угораздило поместить Вступление в финал Седьмой главы. Но увлёкшись местонахождением Вступления, мы упустили его смысл. Вернёмся.

Благослови мой долгий труд,

О ты, эпическая муза!

И верный посох мне вручив,

Не дай блуждать мне вкось и вкривь!

«Не дай блуждать мне вкось и вкривь» — вот о чём он просит! А это значит, что Автор постоянно блуждал, никак не мог заставить себя идти прямо, и прямо просит богиню: «Помоги!» Вот и «Пиковая» тут — такое блуждание.

Причём, если б мольба Автора находилась там, где и положено быть Вступлению, — то есть во первых строках поэмы — тогда можно было бы истолковать её (мольбу) как превентивную просьбу: так — на всякий случай, типа «присядем на дорожку». Но Вступление — в конце Седьмой главы, то есть почти в самом конце поэмы (ибо остаётся всего одна, последняя глава). И значит, это не наперёд, не опасение будущих возможных заблуждений, а постфактум (на горьком опыте, лат.). И действительно, «Евгений Онегин» полон того, что в школьных учебниках остроумно названо «авторские отступления» — то есть даже не блуждания, а вообще ходьба назад.

Я помню море пред грозою:

Как я завидовал волнам,

Бегущим бурной чередою

С любовью лечь к её ногам!

Как я желал тогда с волнами

Коснуться милых ног устами!..

Это ХХХIII строфа Первой главы. И зачем она? Никакого отношения к сюжету эти признания не имеют, а главное: это мемуар. Никакой не роман об Евгении Онегине, а рассказ об эпизоде из личной жизни Автора — эпизоде, никак не связанном ни с фабулой, ни с сюжетом... — — и даже не спрашивайте, что это такое, ибо это загадочные термины, и если мы ввяжемся в борьбу за понимание смысла этих иностранных слов, то завязнем так, что рассказ про Пиковую бабу покажется лёгкой пробежкой по стадиону. Кстати заметьте: бегун бежит, наматывает круг за кругом — тратит время и силы, — а ведь никуда не приближается. Значит ли, что он совершает бессмысленные действия? Подумать так — означало бы признать бессмысленность действия бесчисленных миллионов бегунов. Подумать так — означало бы превратиться (на время) в старика Хоттабыча, который пришёл на футбол и недоумевал: зачем 20 с лишним человек бегают за одним мячиком, когда у каждого мог быть свой... Но дело в том, что цель бегуна на стадионе — не перемещение по поверхности планеты, не тупое «из точки А в точку В» (Б-лат.).

«Домик в Коломне» — одно сплошное блуждание. Так что в конце Пушкин — изображая строгого читателя-академика, возмущённого наличием отсутствия серьёзности, — от его лица спрашивает сам себя и сам отвечает.

АКАДЕМИК (с раздражением):

— Как, разве всё тут? шутите!

ПУШКИН (растерянно):

— «Ей-богу».

АКАДЕМИК (возмущённо):

— Так вот куда октавы нас вели!

К чему ж такую подняли тревогу,

Скликали рать и с похвальбою шли?

Завидную ж вы избрали дорогу!

Ужель иных предметов не нашли?

Да нет ли хоть у вас нравоученья?