Немыслимое путешествие

«3 марта. Черт-те что — 13.00, я все не двигаюсь с места. Опять над Тасманией «область высокого давления». По мне так лучше шторм. Штили меня выводят из терпения. Хорошо, если тебе некуда спешить, но ведь я спешу. С каждым днем солнце все дальше уходит к северу, значит, жди, что погода испортится всерьез.

Жаль, что надо подходить к Тасмании. Честное слово, я предпочел бы промахнуть мимо, если бы не письмо от Морин. Я здорово истосковался по новостям из дома. Тревожусь за Морин и Сэмэнту.

Над яхтой пролетел самолет с кинооператором. А у меня на гроте риф. Я представил себе, как летчик говорит:

«Парень страхуется!» А дело все в том, что риф дает мне лучший баланс. И пусть сухопутные крысы чешут языки по этому поводу!»

Я попробовал разыскать по радио Питера Джонса-Эванса; он был шафером на моей свадьбе, а теперь жил в Тасмании. Наладил связь, но мне сообщили, что Питер будет дома только вечером. Второй раз я застал его, мы поболтали всласть. Я узнал, что он занял руководящую должность в своей компании, дела идут хорошо. Словом, я отвел душу. Настроение сразу поднялось, а тут еще выяснилось, что оператор радиостанции родом из Эдинбурга. Он заверил меня, что я вполне приличный радист. (На то и земляк, чтобы похвалить!)

После радиосеанса я вернулся к рулю. Ловя слабенький ветерок, «Бритиш стил» шла со скоростью 2 узла. Ночь выдалась чудесная, но мне быстро надоело ею любоваться, я спустился вниз и поджарил рис с керри, открыл банку драгоценных креветок. Не забыл и глоток вина.

Весь следующий день — 4 марта — держался штиль. Я ровным счетом ничего не делал, только отдыхал — и чувствовал себя отменно. В 20.00 потянул ветерок с северо-востока, и я сразу развил ход. Передал по радио, что место рандеву переносится из залива в точку около мыса Рауль, — при норд-осте залив оказался у меня с подветренной стороны. Рандеву состоялось 5 марта в 08.05. Вот последняя запись в журнале, который я передал:

«4 марта. В придачу к встречным ветрам и течениям у меня теперь еще две заботы: 1) южные шквалы; 2) скорее бы миновать мыс Доброй Надежды. Даст бог, справлюсь и с этим».

Глава 6 Самый трудный океан

После Тасмании мое плавание приняло другую окраску. Половина земного шара была уже пройдена, и, хотя оставалась еще половина, все-таки теперь я мог сказать себе, что иду домой. Следующая важная веха — мыс Доброй Надежды, дальше я окажусь в водах, где ходил вместе с Морин. И пусть до мыса Доброй Надежды еще далеко, все равно он маячит на горизонте.

Не подозревая, что впереди самая тяжелая часть пути, я прощался с Тасманией в радужном настроении. После рандеву у меня была целая пачка писем, а миссис Паркер, супруга человека, который передал мне письма, прислала большой букет цветов. Я поставил их на камбузе, и они украсили все мое маленькое суденышко.

Встреча с людьми у Тасмании не выбила меня из колеи так, как рандеву у Новой Зеландии. Может быть, потому что она длилась меньше, мы уложились в каких-нибудь 2 часа. Да и то эти 2 часа показались мне чрезмерной задержкой, но я был сам виноват — слишком заболтался!

Дул крепкий ост силой 7 баллов; приятно было для разнообразия идти с попутным ветром. Весь остаток дня я провел на руле, потом стало невмоготу, и я спустился в каюту, чтобы немного поспать. Если вычесть два часа на рандеву, я был на руле 27 часов и здорово устал. Перед тем, как ложиться, связался с Хобартом, чтобы сообщить свои координаты, и мне сказали, что со мной хочет говорить Мельбурн. Оказалось, там у микрофона ждал мой брат Роберт! Он приехал в Австралию три года назад и неплохо устроился. До чего же приятно было поговорить с ним!

Проснувшись на другое утро, 6 марта, я увидел, что царит почти полный штиль. Метеосводка посулила мне 3 балла, на самом деле было похоже на ноль баллов. Я перечитал все письма, упиваясь новостями от Морин и всех остальных. Глядя на чудесную фотографию Сэмзнты, я подумал: «Надо же, как выросла!» Особую радость доставило мне письмо учеников седьмого класса одной из Хоикских школ. Они молодцы, что написали, и мне хотелось бы, чтобы они знали, как много их письмо значило для меня.

Я обдумывал тактику плавания на этапе до мыса Доброй Надежды. Подняться севернее, примерно до 40° ю.ш., держась поближе к берегам Австралии? Или оставаться на уровне 45° ю. ш., пока мыс не окажется в пределах досягаемости? Решил держаться южнее, если только скверная погода не вынудит меня отойти на север.

Следующие несколько дней из-за штиля я почти не двигался с места. Чтобы не поддаться лени в такое время, когда надо было маневрировать парусами, ловя дуновение ветерка, я перечитал письмо школьников из Хоика. И ко мне вернулась решимость трудиться не покладая рук. В журнале я записал:

«Если ребят увлекает мое плавание, значит, в нем на самом деле есть большой смысл. Честное слово, приятно, что это плавание их заинтересовало».