Ненаглядная красота

И приводит его к дубовой колоде: четыре сажени толщины, двенадцать сажен длины.

— Если ты эту колоду без топора порубишь, без огня спалишь, так пойдёшь домой. А нет — будешь с братьями на воротах висеть.

— Да ты не грозись, дай мне дело сделать.

Толкнул Покатигорошек дубовую колоду мизинным пальцем — разлетелась колода в мелкие щепы. Дунул Покатигорошек на мелкие щепы — стал из щеп серый пепел.

— Ну, я своё дело сделал, а теперь ты меня, Семиглавый Змей, слушайся: будем мы с тобой биться не на живот, а на смерть.

Дунул Семиглавый Змей — сделал медную площадку, а Покатигорошек дунул — сделал серебряную площадку. И стали они биться не на живот, а на смерть. Ударил Семиглавый Змей — вбил Покатигорошка в серебряный пол по лодыжки. А Покатигорошек ударил — вбил Семиглавого Змея в медный пол сразу по колено. Размахнулся Змей, вбил Покатигорошка по колено, а Покатигорошек Змея — по пояс. Говорит Семиглавый Змей:

— Постой, шуринок, отдохнём.

— Да ещё не очень притомились.

— Видно, шурин, я от тебя погиб.

— А я затем, Семиглавый Змей, и пришёл.

Молит его Семиглавый Змей:

— Бери всё моё добро, оставь меня только жизнь доживать.

— Я бы оставил тебя жизнь доживать, да ты меня молокососом назвал, это мне очень тяжело снести. Нет тебе прощенья! Больше с тобой и говорить не хочу.

Змей пришёл в великую злобу, распустил свою кровь по всем жилам, дал простор своим ретивым плечам, ударил Покатигорошка и вбил его в землю по пояс.

Рассердился Покатигорошек:

— Полно мне с тобою шутки шутить, слишком долго я с тобой балую.

И ударил Змея Покатигорошек в третий раз и вбил его по самую шею в медный пол, взял свою булаву семипудовую и снёс Змею семь поганых голов. Тут его жизнь кончилась.

Налетел ворон с воронятами, начал змеиные головы клевать. Покатигорошек схватил воронёнка за ногу. Закричал ворон человечьим голосом:

— Отпусти, молодец, моего любимого сына, я тебе, что хочешь, сделаю.

— Принеси мне, ворон, живой и мёртвой воды, а не то воронёнку живому не быть.

Полетел ворон за тридевять земель, в тридесятое царство, в иное государство, достал живой и мёртвой воды и принёс Покатигорошку.

Отпустил Покатигорошек воронёнка на волю.

Пошёл Покатигорошек к медным воротам, снял своих старших братьев, брызнул мёртвой и живой водой — стали братья целы, живы и веселы. Привёл Покатигорошек братьев к родной сестре и говорит:

— Братья мои родные, любимая сестра! Берите себе золотой казны, сколько вам надобно, и пойдем домой к отцу с матерью.

И пришли они все домой здоровёхоньки, стали дружно жить, отца с матерью кормить.

ДВЕ СЕСТРЫ

 лесной опушки, в маленькой избушке, жила-была старая вдова. Было у неё две девушки: родная дочь да падчерица. Родная дочь броватая, лицом конопатая, на ногу хрома, на ухо туга. Да к тому же злая да ленивая. А падчерица собой красавица, русая коса до пояса, голубые глаза, что ленок после грозы. Да ещё рукодельница, пе́сельница и затейница.

Мачеха да сестра её не любили. С утра до ночи на работе морили.

Вот раз падчерица сидела у колодца да пряжу пряла. Дала ей мачеха паклю толстую, а у неё идёт нитка, словно шёлковая. Вот уж вечер скоро, солнышко низко, ноченька близко, а падчерица всё прядёт. Подошла мачеха, поглядела, да и говорит:

— Мало ты напряла, ленивица, пряди ещё!

Стала падчерица быстрее прясть. Пряла, пряла — и уронила веретено в колодец.

Заплакала она, побежала к мачехе, а мачеха говорит:

— Как хочешь доставай, хоть и сама в колодец прыгай!

Что тут делать? Подумала девушка, — чем так жить, лучше на дне лежать, — да и прыгнула в колодец.

Полетела она головою вниз, глаза зажмурила. А как открыла глаза, видит — лежит она на зелёном лугу, и солнышко светит, и птицы песни поют. Встала девушка и пошла по лужку.

Шла она, шла, — навстречу ей стадо овец. Заблеяли овцы, запросили овцы:

— Подгреби под нами, подмети под нами: у нас ножки болят.

Взяла девушка лопату да метлу, подгребла, подмела, дальше пошла.

Идёт-идёт, — навстречу ей коровье стадо.

Замычали коровы:

— Подои ты нас, подои ты нас: у нас молочко бежит из вымечка по копытечкам.

Взяла девушка подойник и скамеечку, стала коров доить. Всех выдоила и дальше пошла.

Вдруг ей навстречу табун коней.

— Расчеши нам гривы, вынь репей.

Расчесала им девушка гривы, вынула колючки да репейники и дальше пошла.

Вдруг видит — стоит избушка. У окошка сидит Баба-яга; зубы у неё большущие, руки у неё загребущие.

Испугалась девушка, стоит, дрожит. А Баба-яга ей и говорит:

— Не пугайся меня, девушка, оставайся у меня; если всю работу в доме хорошо будешь справлять, то неплохо жить станешь. А за плохую работу головы тебе не сносить.

Вот и стала девушка у Бабы-яги работать. Она и ткёт, и прядёт, и стряпает. Она ещё песни поёт. Ну, Баба-яга её не обижала. Хорошо поила, кормила, мягко спать укладывала. Вот день прошёл, и другой прокатил; неделя прошла, и другая пролетела. Месяц прошёл, и год окончился. Баба-яга на девушку не нахвалится. У неё и чисто и тепло, и вкусно и светло. А девушка-красавица стала грустить да плакать, перестала песни петь. Вот Баба-яга её и спрашивает: