Ненаследный сын императора. Часть 1

— Как вам известно, в свете недавних событий, в которых вы принимали непосредственное участие, отношения с Англией приняли очень натянутый характер. Все это время, пока вы восстанавливали своё физическое и душевное здоровье, — он усмехнулся краем рта, — мы вели дипломатические переговоры на самом высоком уровне. Полагаю, что детали достигнутых нами соглашений не особо вам интересны, но об одном из них, касающемся именно вашей судьбы, император попросил меня поведать вам в приватной обстановке. Чтобы, так сказать, дать вам время привыкнуть к новости и достойно повести себя при официальном объявлении о вашей помолвке…

Я потрясенно смотрел на Громова. Потом, не доверяя своему слуху, переспросил:

— Моей — что?

Владимир Алексеевич достал из кармана какой-то предмет и стал задумчиво вертеть его в руках. Подняв на меня безучастный взгляд, он заметил:

— Кажется, я довольно ясно выражаюсь. О вашей помолвке. В скором времени в Россию прибудет новый английский посол (ну да — язвительно подумал я — старый-то немного испортился), он привезет документы с конкретными предложениями от монаршей семьи, в которых будут прописаны все условия, размер приданого и прочие детали. Пока же достигнуто предварительное соглашение.

— Я так полагаю, что мое отношение к такому повороту никого не интересует? — хмуро спросил я.

— Правильно полагаете. В данном случае, решением подобных вопросов занимается Александр Павлович лично, исходя из государственных интересов.

— Могу я хотя бы узнать, кто моя будущая невеста?

— Обо всех деталях вы узнаете позже, император сообщит вам лично. Можете не волноваться, девушка достойная, из древнего рода, с хорошим приданым, которое принесет пользу всей империи.

Положив предмет, который все это время держал в руках, на стол, он сложил руки на груди, со внезапным интересом рассматривая меня.

— Вы довольно спокойно приняли эти известия, Алексей Александрович. Я-то готовился к истерике взбалмошного юнца, каковым вы себя показали в истории с графом Беркли… А тут — спокойствие, немногословность… Что происходит в вашей душе, Алексей?

— Вы не мой духовник, чтобы мне перед вами исповедоваться. И не близкий друг, чтобы вести разговор по душам.

— Кто знает, кто знает… — загадочно улыбнулся Громов и постучал пальцем по столу, привлекая мое внимание к той вещице, что только что положил туда.

— Что ж, мне пора. Разрешите откланяться, миссию, возложенную на меня императором, я выполнил. Размышляйте, привыкайте к новостям. Будьте здоровы.

Канцлер, коротко кивнув мне на прощание, покинул мою комнату, а я смотрел на предмет, что он оставил мне. Наконец, решившись изучить его поближе, я взял его в руки.

Небольшой портрет, написанный маслом, в богато украшенной рамке. Круглое лицо, редкие, тусклые локоны, уложенные в подобие прически. Пухлые щеки, в которых прячется рот с надменно поджатыми бледными губами. Из-под нависших век едва проглядывают крошечные поросячьи глазки, обрамленные белесыми ресницами. Широкий приплюснутый нос, который отлично бы смотрелся на лице бывалого боксера.

Это что?!!! Это вот он к чему?! Я надеюсь, что вот это создание — плод больной фантазии художника? Не-е-ет, не может же быть, что вот это — портрет моей будущей невесты!!!

Глава 10

В прострации я смотрел на снежную круговерть за окном, чувствуя, что в моей голове мысли мельтешат не хуже тех снежинок. Меня бросало из крайности в крайность: то я порывался мчаться, негодуя, к императору и топать гневно ногами с криками — не хочу жениться, хочу учиться! — то хотелось искать утешения и понимания у Софьи Андреевны, жалобно плачась на судьбу-злодейку, то, вспоминая ехидную усмешку Громова, злорадно представлял себе, как беру этот чертов портрет и запихиваю ему туда, куда солнце не заглядывает…

Но, уже наученный горьким опытом, я понимал — изображая импульсивную, капризную барышню, толку я не добьюсь. Да и, в конце концов, цесаревич я — или кто? Пора взрослеть, Алексей! Если интересы империи требуют помолвки с английской принцессой — значит, так тому и быть. В общем-то, все справедливо — сам испортил отношения с мировой державой, самому и отвечать. Ну а то, что будущая невеста далеко не красавица… Посадим на диету, отдадим на растерзание Олегу Гавриловичу! Интересно, а как тут с пластической хирургией? Э-эх, мир магии — вот бы взмахнуть палочкой — будь по моему велению, по моему хотению… Ой, что-то я не о том.

И вообще, вон у Нарышкина и жен несколько, и наложницы, и все прекрасно находят общий язык. Недаром в их доме такая уютная, приветливая атмосфера! Будет одна нелюбимая жена, заведу еще парочку любимых… Представив себя среди целой стайки девушек в разноцветных платьях, начинающего перекличку — Зухра, Зульфия, Гюльчатай… — я невольно прыснул со смеха.

Сев за письменный стол, я снова повертел в руках портрет английской леди. Да уж, — невольно подумалось, — если у них водятся вот такие красотки, то нет ничего странного в том, что мужики стали кидаться друг на друга в поисках любви! Выдвинув ящик, я бросил туда портрет и с грохотом его захлопнул, прищемив палец.