Ненависть

В ответ Гынён только пожала плечами. Вскоре к их столу подошла официантка.

– Мне фирменный бизнес-ланч, пожалуйста, – любезно попросил он, глядя на официантку.

Девушка поколебалась.

– Время бизнес-ланча еще не…

– Если нужно немного подождать, не проблема, я подожду, – прервал он слова официантки и добавил с милой улыбкой: – И стакан лимонада, пожалуйста.

– Конечно, – улыбнулась она в ответ так, будто ничего не могла поделать: ей не оставили выбора.

– Молодому человеку то же, что и мне. А девушке чашку черного кофе. – Ловким движением руки он указал сначала на фотографа, а затем на Гынён, сделав заказ за них.

«Кажется, его способности словами загонять девушек в угол мало чем уступают мастерству Сухвана. В этом они похожи», – подумала Гынён.

Когда официантка ушла, приняв заказ, он вежливо протянул Гынён свою визитную карточку и представился:

– Меня зовут Чхве Хигон.

Взяв карточку обеими руками, она, как обычно, потянулась к сумке, чтобы достать свою визитку для обмена, но внезапно остановилась. Не было у нее больше визиток, ее ведь уволили.

– Можно и без визитки, ничего страшного. Я ведь уже знаю ваше имя и контактную информацию, – сказал он с улыбкой, прочитав смущение на лице Гынён.

– Что ж, пока мы ожидаем заказ… Может, расскажете, что случилось и почему вас уволили из журнала?

Забросив ногу на ногу, он открыл блокнот, взял свою автоматическую шариковую ручку и, щелкнув кнопкой, приготовился писать. Обычно перед интервью принято немного поговорить, например, о жизни, чтобы разрядить атмосферу и расслабиться, но в этот раз мужчина обошелся лишь парой фраз: пошутил про привычку журналистов постоянно пить кофе и сделал заказ официантке.

– Интервью идет быстрее, чем я ожидала, – расслабленно сказала Гынён и отпила из чашки черный кофе, который только что перед ней на стол поставила официантка.

– Да, у меня такой стиль работы, – ответил Хигон, почесав затылок и смущенно улыбнувшись. – Кроме того, я уже многое слышал о вас от Сухвана, поэтому отношусь как к другу. Вам это некомфортно?

Он посмотрел в лицо Гынён.

– Нет, ничего подобного. Я тоже не люблю тянуть кота за хвост и попусту болтать о жизни, – ответила она.

Раньше она всегда сидела на стороне интервьюера, а теперь оказалась по другую сторону баррикад и должна отвечать на вопросы, а не задавать. Ситуация чем-то напоминала ей неподходящую сползающую одежду, которую надеваешь и от неудобства то и дело ерзаешь на месте, пытаясь ее поправить.

– Вы же знаете Джей-Джея? – спросила Гынён, на что репортер утвердительно кивнул.

Фотограф, сидевший рядом, направил на нее камеру.

– Отлично. Недавно он открыл клуб. Я тоже пошла на церемонию открытия, чтобы собрать материал для статьи. Там мне довелось встретиться с Худжуном, в результате чего я допустила несколько ошибок. Чисто случайно.

– Несколько ошибок?

– Да. Как бы сказать… Ну мелкие, совсем незначительные. Я торопилась и случайно испачкала его обувь и машину.

Гынён не стала вдаваться в подробности. Было бы очень унизительно рассказывать, как ее стошнило от переизбытка выпитого алкоголя. Особенно учитывая, что они сейчас в кафе и скоро подадут еду.

Вместо этого она решила показать ситуацию без слов. Согнула плечи и спину, сворачиваясь в калачик, и начала водить ладонью по животу, изображая тошноту. Репортер изумленно наблюдал за представлением, после чего кивнул головой, будто догадался.

«Слава богу, он понял. Не придется описывать это отвратительное зрелище словами», – подумала Гынён.

– Маленькая оплошность, с кем не бывает, – добавила она вслух.

И чтобы наглядно продемонстрировать незначительность случившегося, она подняла руку и соединила большой и указательный пальцы на расстоянии сантиметра друг от друга. Однако совесть подсказывала, что сантиметра тут мало, вот тридцать сантиметров описали бы ситуацию куда более правильно. И так как она не в силах повернуть время вспять и предотвратить случившееся, оставалось немного изменить масштаб. С позиции жертвы она сочла это преуменьшение в пределах допустимой погрешности.

– Но Худжун все равно очень сильно разозлился. Я неоднократно извинилась перед ним. Если человек искренне сожалеет, уж можно как-нибудь простить, сказать «ничего страшного» и двигаться дальше. Он, в конце концов, публичная личность, – сказала Гынён, демонстрируя на лице выражение максимальной разочарованности в человеке. – Ну, в любом случае это была моя ошибка, и речь не о ней, поэтому пропустим эту часть. Что действительно интересно, так это его крайне жестокое отношение к девушкам.

Гынён попыталась притвориться, что не взволнована, но сердце колотилось с бешеной скоростью, и с каждым сказанным ею словом все больше. Пылкость и эмоциональность – признак того, что человек выходит из себя. А этого показывать было никак нельзя. Так ее слова потеряют силу убеждения.

Гынён сделала глоток кофе и на мгновение задержала дыхание, успокаивая себя. Но Хигона с его орлиным взглядом не проведешь, он поочередно смотрел то на Гынён, то на свой блокнот, сосредоточенно записывая сказанные ею слова.