Ненависть

Глаза исчезли. Через минуту перед ней стоял а большая, расписанная лазурью чашка, доверху наполненная молоком. Диз взяла ее обеими руками, поднесла к губам. Пила долго, не отрываясь. Поставила. Сказала:

— Еще.

Женщина (теперь Диз видела, что это женщина) молча взяла чашку, отошла в сторону, тут же вернулась. Диз снова выпила, почувствовала себя немного лучше, подняла голову и посмотрела на ту, чей покой нарушила.

Это была миниатюрная, высохшая женщина лет сорока, темноволосая, с пронзительными голубыми глазами. Весила она, должно быть, как десятилетний ребенок. Ее матовые щеки полыхали ярко-алым румянцем, губы обветрились и потрескались, глаза блестели неестественно, лихорадочно. С минуту она не отрывала от Диз взгляда, потом открыла рот, хотела что-то сказать, но вместо этого зашлась сухим каркающим кашлем, вынудившим ее согнуться пополам. Потом выпрямилась, одновременно доставая из-за пояса скомканный платок, и отерла выступившую на губах кровь.

— Вам нужна помощь? — отдышавшись, наконец прошептала она.

«Мне ли?» — подумала Диз, но смогла лишь кивнуть. Женщина молча подошла к ней, помогла встать, отвела к постели, стоявшей в углу комнаты. Диз увидела, что на кровати спит мальчик лет двенадцати, и на миг замешкалась.

— Ничего, — с вымученной улыбкой сказала женщина, заметив ее нерешительность. — Лоану вы не помешаете. Только не ворочайтесь сильно.

Диз не стала возражать, легла, ощутив, как блаженное умиротворение растекается наконец по всему телу, прогоняя боль. Ее вымазанные в черной крови пальцы коснулись руки спящего ребенка и мгновенно отдернулись. Кожа мальчика была холодна, как лед.

— Поспите немного, — пробормотала женщина, укрывая их одним одеялом. — А я пока приготовлю вам поесть и помыться… — Она снова закашлялась, еще сильнее, чем прежде, брызгая в лицо Диз красными капельками слюны.

Диз закрыла глаза, подтянула ноги к груди, стараясь не задеть мертвого ребенка. Ей надо спешить, но она не сможет продолжать путь, если не позволит проклятому телу отдохнуть… хоть немного… всё равно как… всё равно где…

Она проспала остаток дня и всю ночь. Проснулась отдохнувшей, посвежевшей. Женщина — ее звали Айнэ — перевязала рану, нагрела воды, помогла Диз смыть с себя грязь и кровь, дала чистую сорочку и юбку, накормила свежим мясом, имевшим сладковатый привкус, а пока Диз ела, терпеливо распутывала и расчесывала ее волосы. За все это время женщина не сказала больше десятка слов.

— Ты ранена? — спросила она так, будто не знала этого, когда Диз, отставив тарелку, потянулась к чашке с молоком.

— Да, — помолчав, ответила та. Ловкие руки Айнэ аккуратно и бережно распутывали сбившиеся колтуны, и Диз, выспавшаяся, чистая, сытая впервые за много дней, на миг испытала странное, давно забытое чувство — быть любимым ребенком… Эта мысль заставила ее вздрогнуть и бросить взгляд на холодное тело мальчика, по-прежнему безмятежно лежавшее на кровати. Вчера она почти не обратила на него внимания, но сейчас ей вдруг стало жутко.

— Разбойники, да?

Диз вздрогнула снова, вынудила себя оторвать взгляд от ребенка, кивнула.

— В наших краях очень неспокойно, — сказала женщина и снова закашлялась. — Потому тут и не живет никто, — отдышавшись, закончила она.

— А вы? — спросила Диз, сама не зная зачем.

— Нас они не тронут, — ответила Айнэ, и по голосу слышалось, что она улыбается. — Боятся. Все большие мужчины трусы.

С этим Диз могла бы и поспорить, но не стала. Она попыталась встать, однако Айнэ не отпустила ее волос.

— Не надо… — начала она, и женщина мягко перебила:

— Нет-нет, сиди. Я всё сделаю. У тебя такие красивые волосы, за ними нужен уход.

«Какие красивые волосы, малышка! Просто замечательные! Ты у нас будешь красавицей…»

Диз медленно перевела дыхание, расслабилась. Почему бы и нет? Сама она вряд ли сумеет распутать то, во что превратилась ее коса. Да и времени нет. А этой женщине, кажется, нравится возиться с ее волосами. Почему бы и не позволить ей? Хотя бы в знак признательности. Лишний час ничего не решает. А через час она уедет.

— Я тороплюсь, — сказала Диз. — Очень тороплюсь.

— Да-да, — отозвалась Айнэ, любовно распутывая рыжие пряди. — Просто замечательные волосы. Я всегда мечтала о дочке. Хотела, чтобы у меня была маленькая девочка с длинной-предлинной косой… — Снова кашель, хриплый, надрывный. Пауза, чтобы утереть кровь, и дальше: — Но родился мальчик. У меня всегда рождались только мальчики. У тебя есть дети?

— Нет.

— Будут. Ах, мальчики, это так утомительно! Одна морока от них. — Она говорила нежно, ласково, но Диз не знала, ей ли адресована эта неестественная ласка, мертвому ли ребенку на кровати или никому. — Сначала эти вечные драки, охоты, поединки, а потом они вырастают и — поминай как звали! Куда как лучше девочки… девочкам всегда нужны матери… всегда… в любом возрасте… Даже тебе — ты ведь уже взрослая девушка, а без мамы совсем пропала.

«Да. Да, без мамы я пропала. Совсем пропала».

— Значит, говоришь, разбойники? — вдруг задумчиво спросила Айнэ, проводя гребнем по волосам Диз.

— Разбойники, — как можно спокойнее подтвердила та.

— Расскажи.