Ненависть

Движение стало еще более осторожным, Стрелок буквально рыл носом землю, тщательно осматривая местность, перед тем как сделать крохотный шаг. Дистанцию между головным дозором и ядром группы сократили до прямой видимости. Наемники поутихли, перестали курить и орать на весь лес. Смерть Тиля заставила иначе смотреть на тайгу и ждать опасность из-за каждого поворота, заросшей лесной дороги. Упомянутый брошенный город прочно поселился в сознании. Чувствуешь себя исследователем, пробирающимся по непроходимых джунглям, в поисках затерянного города древней цивилизации. Хотя какой там может быть город? В лучшем случае развалины деревянных бараков, которых навидались в Первоуральске, ничего грандиозного, на Колизей или Ангкор–Ват рассчитывать глупо.

В час устроились обедать в неглубоком ущелье, надежно укрытом от ветра и посторонних глаз причудливо выветренными, похожими на окаменевшие фигуры скалами. В рационе армейская тушенка, свежий хлеб и вода.

Руди подсел к Стрелку и тихонько спросил:

– А город большой?

– Не маленький, – неопределенно отозвался бандит, и закинул крошки с ладони в рот. – Мимо не пройдем.

– Дома прямо?

– Небоскребы bleat, – заверил Стрелок, достал карту, развернул и ткнул аккуратно подрезанным, грязноватым ногтем. – Мы сейчас тут, город начинается через три километра.

На указанном участке карты темное пятно бескрайнего леса, горы и пара болот размером с Прибалтику. Никакого намека на брошенный город.

– И где?

– Ну вот, разве не видишь? – удивился Стрелок. – Ах да, и вправду ничего нет. У Вольфа есть довоенная карта, ума не приложу, где он ее раздобыл и сколько это стоило, мы по ней прокладывали маршрут, тебе он ее естественно не покажет. Рылом не вышел.

– А ты, значит, вышел?– обиделся Руди.

– Я теперь лицо особо приближенное к императору, делаю неплохую карьеру, – не повел бровью Стрелок. – Судьба странная штука, вчера вроде террорист и убийца, а сегодня незаменимый боец зондеркоманды. Да чего я тебе рассказываю, давно ли сам помойки за немцами убирал? А сейчас почти человек, сам себе сопельки вытираешь. Должен быть мне благодарен.

– Спасибо, – едва не прослезился от счастья Рудольф. – Прямо не знаю, чтобы я без вас делал.

– Долг каждого доброго христианина помогать ближнему, если не удалось вовремя ему подгадить, – расхохотался Стрелок.

Тебе удалось, – подумал Рудольф и спросил:

– А ты был в этом городе брошенном?

– Был, – бандит помрачнел. – Дважды. Первый раз очень давно, мне было одиннадцать, и отец взял меня с собой. Он умел находить простые слова, от которых душу выворачивало наизнанку. Здесь я узнал о прошлом и начал думать о будущем. Второй раз я пришел сюда десять лет назад и привел уже своего первого сына. Традиция. В Мертвых землях люди становятся самими собой. Уходим, хватит рассиживаться.

Потянулись новые километры старой дороги. Приближение мертвого города совершенно не ощущалось. По логике должно быть все больше следов присутствия человека, а тут ничего. Замшелые камни и лес, кажется становящийся с каждым шагом гуще и гуще. Лешачий край, постоянно показывающий острые зубы. Стрелок дважды находил ловчие ямы, с торчащими на дне острыми кольями. Обе старые, давно заброшенные, с обвалившейся маскировкой. Чуть позже Клаус едва не угодил в огромный, ржавый медвежий капкан, прикованный цепью к огромному дубу.

Заболоченная низина сменилась светлым, сосновым бором, густо заросшим рябинником. Руди запнулся и едва не упал. Из земли торчал металлический столбик с табличкой. Понаставили тут, нормальному человеку не пройти, ни проехать. В траве угадывались подозрительно знакомые, вытянутые холмики. Рядом треснувшая, каменная плита.

– Широкореченское кладбище, – Стрелок словно мысли читал.– Будьте осторожны, говорят мертвецы встают из могил, неуютно им в одиночестве.

– Убогий фольклор мутантов и выродков, – отмахнулся эсэсовец и пихнул ботинком упавший жестяной памятник, с маленькой звездочкой на вершине. – На большее мозги не способны, жаль вас всех в свое время не вырезали.

– Недоработка, – согласился Стрелок. – Тебя просто не было лейтенант, уж ты бы погеройствовал над бабами и детьми.

– Зря дерзишь выродок, – Клаус пошел по могилам. – Защита Вольфа не бесконечна, скоро мы вернемся в Первоуральск и там ты у меня запоешь.

– Тиль тоже мечтал вернуться, – едва слышно прошептал Стрелок и загадочно улыбнулся, продолжив движение. – А сказка, как сказка, ваши европейские ничем не лучше. Те, в которых прекрасный принц насилует Спящую красавицу, сестры Золушки режут себе ступни, и прилетевшие голуби выклевывают мошенницам глаза, в Белоснежке королева танцует в раскаленных туфлях, Русалочка кончает с собой, а Крысолов топит детей.

– Ты слишком умен для недочеловека, – обозлился Клаус.

– Спасибо великому Рейху. Благодаря ему, в моем детстве были лишь два вида развлечений: чтение и стрельба, и в обоих я, без ложной скромности, преуспел.