Ненависть навсегда

– И для этого тебе нужна абсолютная тишина? Почему горничная приходит убрать квартиру, но ты просишь не шуметь пылесосом? Чтобы не нарушала послеобеденный сон?

– Нет, отец, я просто делаю уроки. А еще занимаюсь поисками репетитора. Постоянно на звонке, поэтому прошу не шуметь.

– Понятно. Однако тебе следует заняться поисками продуктивнее. На календаре двадцатое декабря, а это значит, до экзаменов осталось пять месяцев. У тебя зимние каникулы до какого числа?

– Приблизительно до десятых, нам еще точно не сказали.

– Сгодится. Этого времени будет достаточно, чтобы ты смог найти себе толкового педагога. Иначе по приезде я выберу его сам, как маленькому мальчику.

– По приезде?

– Да. Мы с твоей матушкой летим в Женеву на новогодние праздники. Покатаемся на лыжах, отдохнем душой.

– Ого. Когда улетаете?

– Как только покончу со своими делами. Предварительное слушание назначено на двадцать пятое число, надеюсь, оно не продолжится слишком долго, и мы успеем на самолет. Иначе будешь праздновать Новый год в компании любящих родителей.

Отец лукаво ухмылялся, но приятнее всего Володе было наблюдать, как он снимет ногу, а затем разглаживает стрелки на штанах.

– Значит, о школе, экзаменах и педагогах договорились. Также помозгуй насчет университета, в десятых числах я надеюсь обнаружить тебя со здравыми решениями. И, кстати, разговор о распорядке дня я поднял не случайно. – Вынесенный палец означал, что еще рано расслабляться. – Сейчас ты откровенно бездельничаешь, Володя, но когда начнешь втягиваться во взрослую жизнь, ты поймешь, как важно планировать свой день. Без порядка и дисциплины не будет продуктивности. – На последних словах отец вскинул руку и, изучая часы, поднялся из стола. – В принципе, это все, о чем я хотел поговорить с тобой на досуге.

Отец уже надевал верхнюю одежду, когда Володя вдруг вспомнил, зачем явился.

– Отец, а…

– Да, совсем забыл спросить, хватает ли тебе денег на нужды, Володя?

– Потихоньку заканчиваются.

– Сколько тебе нужно?

Анатолий Жемчужный, не дожидаясь ответа, открыл дверь и зашагал по ступеням, покачивая своим с меховым воротом пальто.

– Не знаю. Но чтобы до вашего приезда дожить.

– Скину на карту вечером.

– Спасибо, отец.

– Не за что. Ты все-таки мой сын, Володя. – Он спустился, и его голос доносился эхом. – Берись за ум. Мы с тобой из Жемчужных, и нам не пристало занижать свое фамильное достоинство.

Глава 27

Утром двадцать пятого декабря в школе состоялся последний учебный день. Хотя учебным он мог называться с натяжкой. Весь класс сидел за партами вполоборота, ожидая, когда учительница, обычно строгая, но сейчас не обращающая ни на кого внимания, дорисует оценки в дневниках. Кто-то радовался циферкам, кто-то не очень, но настроение в классе царило самое положительное. Даже подлизы, и те не скрывали радости от возможности отделаться от школы на какое-то время.

Все смеялись и попивали фруктовые соки. Никто не контролировал содержимое в стаканчике, и желание подбавить крепости напитку возникло само по себе. Жалко, никого из друзей нет рядом, подумал Володя, иначе бы он воплотил свою давнюю мечту и накидался прямо в школе! Носов заболел простудой, а Война уехал домой в Санкт-Петербург… хотя тот вряд ли бы согласился шагнуть за порог подобного заведения.

Облокотившись на парту, Володя за неимением лучшего дела поглядывал в окно. В сером мире кишели черные и бурые краски – о белых, в канун праздника, приходилось только мечтать. Утренний мороз схватил грязь коркой, но и та подтаяла. Слишком невзрачно для Нового года. Что-то шумело, и когда Жемчужный Володя пригляделся, заметил в воздухе не то дождь, не то снег. Ветви деревьев скреблись в стекло третьего этажа, словно пальцы бездомных, которые просились погреться в теплое помещение.

Ветер крепчал, осадки усилились. Спустя две минуты в воздухе стояла мутная стена дождя. В щель приоткрытой рамы летело множество мелких брызг, возникающих от удара о внешний подоконник. Влага оседала на парте, становилось зябко. Кое-где валялись градинки, как крупные частички соли.

– Галина Анатольевна, разрешите окно закрыть? – сказал Жемчужный Володя громко, чтобы его голос услышали с последней парты.

– Закрой, если холодно, – отозвалась та.