Ненавистные маргаритки (СИ)

— Понял, — наигранно закатил глаза гриффиндорец, крепко обнимая Джинни и по-хорошему завязывая большой красный шарф девушки, что болтался просто так, — Увидимся после каникул.

— Да, увидимся, — чуть поникшим голосом произнесла Джинни, но друг этого, кажется, не заметил.

— Только тут два письма, — когда девушка уже развернулась, чтобы уйти, произнёс Алекс.

Гриффиндорец чуть нахмурил брови, явно собираясь прочитать, на чьё имя второе письмо.

— Оно одному человеку, — останавливая Алекса, ответила Джинни, — Передай его, когда я уеду, пожалуйста, — смотря прямо в глаза парня, тихо попросила девушка.

Дождавшись согласного кивка, Джинни всё же развернулась, уходя в неизвестном направлении. Пусть к отъезду было уже всё готово, девушка хотела посетить перед этим одно место.

Астрономическая башня, как и всегда, была пустой и холодной. Джинни и сама не знала, почему её так тянуло в это место. Каждый раз смотря на каменные перила, она представляла одиноко стоящего Малфоя. Бесчисленное количество раз ей хотелось подойти и просто взять его за руку. Ничего не говоря и не объясняя.

Стряхнув снег с перил, девушка встала боком, прижимаясь к холодной стене. Маленькие пушистые снежинки кружились в воздухе, совсем как в тот день.

— Значит, всё-таки уезжаешь? — внутри всё похолодело и сжалось, когда знакомый голос разнёсся холодным эхом по Астрономической башне.

— Да, — спустя тяжёлое молчание всё же ответила Джинни, не решаясь пошевелить и кончиком пальцев.

— Знаешь, сколько ни думал, всё равно не понимаю, — спокойно произнёс Малфой, и девушка с замиранием сердца отчётливо слышала приближающиеся шаги, — Ты так сильно ненавидишь эту жизнь?

Джинни вздрогнула всем телом, понимая, что слизеринец стоит совсем рядом.

— Не понимаю, о чём ты, — всё так же смотря куда-то в сторону, сдавленно отозвалась Джинни.

— Хватит, Уизли. Я так устал от этих твоих совершенно идиотских отмазок. Для тебя смерть выглядит более привлекательно, чем признание своих чувств? И, ты знаешь, я даже мог бы тебя понять, если бы только не одно «но». Тебя никто не заставлял влюбляться в меня. Так какого чёрта происходит, объяснишь? — Драко ни разу не повысил голос, но по всему телу Джинни пробежали мурашки.

— Да с чего ты взял, что у меня вообще есть чувства к тебе? — не в силах сказать что-то ещё, воскликнула Джинни, продолжая избегать серых глаз.

— Поначалу действительно не знал. Было множество сомнений, особенно учитывая, как старательно ты пыталась всё скрыть, — явно с лёгкой усмешкой ответил Драко, — Но в то утро, когда ты в очередной раз сбежала, я нашёл на кровати смятый лепесток.

— И что? — явно не понимая, при чём здесь этот лепесток, спросила Джинни.

— Судя по твоей реакции, ты сама не знаешь, — сделал вывод Драко, — В таком случае объясню: когда целители наблюдали за состоянием Астории, выяснилась одна очень интересная особенность цветов. Чем ближе больной с тем, в кого влюблён, тем ярче становятся цветы. И говоря о близости, я имею в виду вовсе не расстояние, — от этих слов сердце Джинни вновь сжалось, вспоминая ту ночь, — В день бала кусочек лепестка на твоих губах был светло розовым, а в то утро я нашёл на кровати ярко-малиновый. Тогда всё и встало на свои места.

Джинни, разумеется, заметила, что цветы стали такими яркими, но она не знала, что причина в этом. А Драко, выходит, знал. Всё это время знал.

— Ясно, — опуская взгляд ещё ниже, тихо ответила Джинни.

— Ясно? И это всё, что ты можешь сказать? Серьёзно?

— А что? Что ты хочешь от меня? — не выдержала Джинни, резко поворачиваясь лицом к Драко, — Чтобы я призналась тебе в чувствах?

— Именно, — перебил девушку Драко, и серьёзность в глазах слизеринца пугала до дрожи во всём теле.

— Я люблю тебя, — отделяя каждое слово, почти выкрикнула от отчаяния Джинни, — Ну как, многое изменило? — вновь отводя глаза, в которых уже давно стояли слёзы, уже гораздо тише спросила девушка так, словно ответа она не ждала.

— Достаточно, — было единственным, что ответил Драко, обхватывая лицо девушки руками и заставляя посмотреть на себя.

Почти сразу руки слизеринца переместились на талию, притягивая к себе с такой силой, что в груди на секунду перехватило воздух. За объятиями последовало лёгкое прикосновение к давно потрескавшимся и искусанным в кровь губам, переходящее в нежный поцелуй. Не было того напора и силы, как в ту ночь, и хотелось раствориться в этом моменте. Джинни уже давно не сдерживала слёз, утыкаясь покрасневшим носом в шею Драко, что был на полголовы выше неё. Впервые за слишком долгое время в груди было легко. И от этой лёгкости хотелось плакать в три раза сильнее.

В этот момент на Астрономическую башню буквально влетел взволнованный и запыхавшийся Чарли.