Ненавистный брак (ЛП)

Слегка поколебавшись, Карелин отдал Пестову окончательные распоряжения по поводу незначительных выплат Павле Петровне. Это были отнюдь не те баснословные суммы, что он предложил ей вначале. Карелина беспокоило, что он не держит свое слово, но он не позволит им и дальше водить себя за нос, и смеяться над ним, пока не узнает всей правды. О Дмитрии Александр вообще не задумывался, отлично понимая, что тот всего лишь еще одна марионетка в руках матери.

И князь не обманулся в своих предположениях. Дмитрий уже искренне раскаялся в содеянном, но, к несчастью, было слишком поздно. Он всегда любил сестру и понимал, что, скорее всего, Лиза вряд ли будет стараться покорить князя и, вероятно, никогда не будет счастлива. Да и они с маман тоже вряд ли добьются своей цели, получив желанные выгоды от этого брака. Впрочем, Дмитрий уже почти не думал о материальной выгоде, и доведись ему вернуть все назад, он вместо того, чтобы закрыть Федора в беседке, пока Лиза и Александр венчались, со всех ног побежал бы вместе с ним в церковь, чтобы помешать свадьбе.

Но, как сказала Федору Лиза, было уже слишком поздно. Он смотрел на бледную, как полотно, сестру, и содрогался при мысли, что с ней будет, когда они с Карелиным останутся одни. Дмитрию не стоялось на месте, и он то метался по дому, помогая организовать в гостиной заупокойную службу, то просил Надю побыть вместе с Лизой и утешить ее. Он избегал всяческих разговоров с другими людьми, словно те могли прочитать по его лицу, что творилось у него в душе.

Надя не могла утешить подругу, и никто другой не смог бы этого сделать. Теперь Лиза презирала Карелина еще сильнее: она знала, что князь видел, как Федор выходил из беседки, и понимал, что она любит другого, и все же был настолько низким и подлым, что, сговорившись с матерью и братом, притворялся безучастным. Ненависть Лизы к Александру росла с каждой секундой.

Чувствуя горечь в душе, она поведала Наде Кумазиной всю правду, а чуть позднее, та с болью повторила ее рассказ своему мужу. Надя жалела подругу и сочувствовала ей, ведь она любила ее, как сестру. Лиза вышла замуж исключительно ради того, чтобы спасти отца, а судьба точно посмеялась над ней. Кумазин был более приземленным человеком, нежели его жена, а посему уверил Надю, что жизненная перемена в любом случае пойдет Лизе на пользу. Скорее всего, – убеждал супругу Фридрих, – она забудет Федора и вполне заслуженно полюбит Карелина. В довершение ко всему Кумазин строго-настрого запретил Наде говорить с Лизой о Федоре.

- Не стоит этого делать, Надя, – увещевал он, – дело-то неприятное и щекотливое. Лиза стала теперь княгиней Карелиной, и мы не должны помогать Федору.

Судя по всему, Кумазин был рад, что Лаврецкий решил не присутствовать на похоронах полковника.

- Ты думаешь только о себе, Фридрих, – попеняла мужу Надя.

- Конечно, в первую очередь я думаю о нас, а уже потом о них. Федор не может тягаться с таким человеком, как Карелин, это ему не по зубам. Сейчас нам нужно отправить его куда-нибудь подадьше. Я поговорю с ротмистром Пресковым, полковым лекарем, или с кем-нибудь еще и улажу этот вопрос... Да и Лизе не остается ничего другого, кроме как достойно выполнять свои обязанности. Павла Петровна устроила эту свадьбу и, скорее, предпочтет увидеть свою дочь мертвой, нежели расторгнуть брак.

***

На правах главы семьи и владельца дома, стоя посреди прихожей, Александр Карелин пожимал руку каждому из приглашенных им на похороны и поминки офицеров. Он неторопливо оглядывал их всех, стараясь вспомнить человека, вышедшего из беседки. Когда в дом вошел последний офицер, Карелин понял, что единственным, кого не хватало, был именно Федор Лаврецкий. Ни один из трех других мужчин по имени Федор, присутствовавших здесь, не был в тот час с Лизой. Борис, дворецкий Керловых, заверил князя, что Федор Михайлович Лаврецкий не приходил к ним домой, поскольку Павле Петровне не нравилось, чтобы кто-либо из полковых офицеров, сослуживцев полковника, являлся к ним с визитом. Однако ж, тем не менее, он должен был признать, что Елизавета Ивановна среди всех офицеров выделяла именно Лаврецкого.

- Какая черная неблагодарность с его стороны, – саркастично заметил Карелин, – он единственный, кто не разделяет с Елизаветой Ивановной ее скорбь.