Ненавижу, потому что люблю

— Дядюшка, — мои глаза наполнились лживыми слезами, актриса из меня отличная, мама даже как-то хотела определить меня в актерскую мастерскую, — он меня расстраивает, — скосила я глаза на двоюродного брата, — а больную расстраивать нельзя, ведь нельзя, правда?

Король нахмурился, Королева отвесила звонкий подзатыльник своему сыну.

— Верочка, как ты? — интонация Генриха не радовала.

— Дядя, я не могу больше здесь валяться, отдай распоряжение, чтобы кокон сняли, иначе я просто скоро стану тупым растением.

— Но, Верочка, — дядя покраснел и занервничал, — мы никак не можем справиться с шлифовкой кожи, воздействие магии нанесло непоправимый ущерб твоему организму.

— Сколько процентов есть, что стану прежней? — резче, чем хотела, спросила я.

Оба, и Король, и Королева взглянули друг на друга, передавая право голоса.

— Ноль, ноль один процент, — Лев вышел вперед, и я впервые в жизни видела его абсолютно серьезным, — Вера, ты не будешь прежней никогда, и да, ты вся в шрамах, страшных, уродливых шрамах, везде: на лице, на теле. Это будет выглядеть непривычно в начале, необычно всегда. На тебя будут пялиться и показывать пальцем, возможно, ты никогда не выйдешь замуж, но…ты сможешь жить, ты сможешь стать капитаном космического корабля и управлять неотесанными мужланами, а еще ты сможешь жить. Мы все очень любим тебя, мы все поддержим тебя, мы никогда от тебя не откажемся, лично я сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива! Не во внешности счастье, сестра! Мы справимся, я знаю!

Потом он взглянул на родителей и вздохнул:

— Простите, я не могу больше скрывать от нее правды, Вера сильная, она выдержит.

Я молчала минут пять, пока звенящая тишина не стала давить на уши. Все знала, там в глубине души знала, и свыклась с этой мыслью, сжилась с ней, поэтому сморгнула выступившие слезы, благодарно посмотрела на брата и тихо распорядилась:

— Снимайте кокон!

Глава 3

— Тим, — пнул я брата под столом ногой, чтобы отвлечь его от мыслей, — пойдем сегодня погуляем.

Мама не отпускала меня одного, и это злило. «Дамирушка, — говорила она, — тебе нельзя доверять, ты обязательно попадешь в какую-нибудь скверную историю, пожалей мои нервы, я спать не могу, если знаю, что ты где-то без брата. И как так получилось, что все мозги достались Тиму?" — вздыхала она, ероша мне волосы. Вот я и был вынужден, чтобы не портить нервы родителям, вытаскивать брата из дома.

Хорошо еще у отца была другая точка зрения на меня. «Дорогая, — говорил отец в такие моменты, вставая на мою зашиту, — у Мира хоть жизнь активная и ключом бьет, настоящему мужику просто необходимо пройти через испытания улицей, и это нам еще повезло, что Дамир вытаскивает брата на свет божий, а то бы Тим просто закопался в своих бумажках, книгах, исследованиях, позабыв, что на свете есть еще красивые девчонки, мощные машины, адреналин, секс, в конце концов» В эти минуты я расправлял плечи и свысока смотрел на брата, который усмехался одним уголком рта, будто понимая о чем я думаю.

Вообще, несмотря на то, что мы с братом были близнецы, мы — абсолютно разные по духу, по мыслям, по складу характера. Вы просто зайдите в наши комнаты и все сразу станет ясно. Я — идеалист, люблю, чтобы все красиво, по местам, идеально. У меня даже кровать застелена так, что ни складочки, ни вмятинки. Абсолютный порядок в шкафах, на столе, на книжных полках книги стоят по алфавиту. В комнате не ем, считая, что для этого есть специально отведенное место. Терпеть не могу, если что-то нарушает порядок. Даже Хлоя, когда приходит в мою комнату, старается лишний раз ничего не трогать, чтобы меня не нервировать. Комната — моя, я — собственник! И вообще не очень люблю кого-то впускать в свой мир, даже любимую девушку!

У Тима все с точностью наоборот. Такого бардака я не встречал нигде, даже у Хлои. У той хоть все завалено женскими штучками разными, однажды она даже, смущаясь и краснея вытащила белоснежный лифчик, на который я умудрился усесться своей задницей. Так вот у Тима, конечно, носки не висят на люстре, но повсюду исписанные тетради, чертежи, пришпиленные к стенам, стол завален книгами, которые держатся на честном слове, того и гляди завалятся, стоит пройти мимо. Даже в кресле и там стопки книг, листов, исписанных корявым подчерком моего брата. Обычно, я расчищаю себе место на ковре, возле камина, усаживаюсь по-турецки и с философским спокойствием оглядываю этот бардак.

— Тим, хочешь на твое день рождение, я сделаю тебе подарок. Уберусь в этой комнате сам, — как-то предложил я брату, представив, как могла выглядеть комната.

— Я те уберусь, — кулак Тима возник у меня под носом, — я после твоей уборки ничего не найду, а так, знаю, где что, тебе просто не понять сложной работы моего мозга.

— Слушай, Тим, ну вот появится у тебя девушка, куда ты ее приведешь? Здесь даже потрахаться негде.

— Так к тебе в комнату приведу, там места много. Что тебе жалко для брата? — пустился манипулировать мной родной брат.