Ненавижу тебя, сосед

— Да отойди ты, девочка, — тренер мягко отпихивает меня в сторону, спешит встать между парнями, но Демид в такой ярости, что тренеру приходится туго.

Почему Демид набросился на этого парня? Кирилл его зовут, кажется. Я видела его на тренировке, шустрый такой, по полю летает, хотя Демид, конечно, играет лучше.

— Ты урод, — Демид брызжет злостью, ничего вокруг, кроме своего соперника, не замечает. А тот снова пытается рассказать о каком-то розыгрыше, пранке, а я ничего не понимаю.

— Да денег он Никите должен, — другой парень выходит из-за угла и презрительно смотрит на Кирилла. — Что, Иуда, предал за тридцать монет?

— А ну, успокоились все! Мигом! — рявкает тренер, а я громко ойкаю и подпрыгиваю на месте. Ох уж этот тренер, поджилки от его крика трясутся.

Демид замирает и наконец медленно поворачивается в мою сторону. Глаза расширяются, становятся огромными, в них радость узнавания, сожаление, тоска… так много всего.

— Ты…

— Лавр…

Обухов хмыкает, отпускает Демида, а тренер утаскивает за собой Кирилла и второго парня, схватив их за шкирки, словно маленьких котят. Илья хватает Демида за плечи и, встряхнув, замыкает взгляд на себе.

— Послушай, Лавр, послушай меня! Мы прижмём этого козла законно. Вспомни, кто мой отец, вспомни, кто твой. Если ты будешь со всеми драться, бить морды даже ради благого дела, ты попадёшь в тюрягу.

Илья прислоняется лбом ко лбу Демида и говорит тихо: «Я сразу знал, что это не ты. Сразу. Ты не предатель».

Меня переполняют эмоции, и я сбегаю. Но на этот раз не на улицу, а в ту комнату, в которой мы разговаривали с тренером. Отворачиваюсь к стене, лбом к прохладной штукатурке прислоняюсь, жду чего-то.

— Яся… — Демид подходит ко мне со спины неожиданно, кладёт руки на плечи, крепко сжимает. Подбородком в затылок упирается, держит, чтобы не сбежала никуда. — Яся… все мозги отшибло, когда видео тренер показал. Молчи, пожалуйста, не перебивай меня. Мне будто что-то в грудь воткнули, больно так стало, обидно. А когда понял, что это Никита, ещё хуже сделалось. Он…

— Прости меня, Демид, — говорю и всхлипываю.

— Дурочка, — разворачивает к себе, подбородок поддевает, заставляет в глаза смотреть. — У меня-то за что прощения просишь? Ты в чём виновата? Не смей плакать!

Нос вытираю, улыбнуться пытаюсь, но в глаза Демиду смотреть не могу и с риском окосеть отвожу взгляд.

— Я вдруг поверила, что ты научился быть подлым… я усомнилась в тебе, обиделась. Только о себе думала, а ведь ты тоже пострадал. И даже намного больше меня.

— О чём ты?

— Потому что у тебя был друг, а появилась я и всё испортила. И тренер на тебя злился, ты чуть из команды не вылетел.

— Я сам готов был уйти, — говорит, брови хмурит, а на переносице глубокая складка. — Сегодня же хотел, готов был просрать игру, бросить команду. Я готов был их предать.

— Почему?

— Потому что я снова выбрал тебя. Всегда я выбираю только тебя, Синеглазка.

Я молчу поражённая его словами. Он действительно готов был бросить любимый футбол из-за меня?

— Когда мне тренер видео это показал, у меня одна мысль была: ты осталась наедине с этим дерьмом, а я ничего не могу поделать. Чуть фляга от этого не потекла. Но ты не волнуйся, — наклоняется ниже, носом щеки моей касается, шумно дышит, — я со всем разберусь. Моя страница взломана, но через знакомых парней всё восстановлено и удалено. С сайта универа тоже всё удалили, сервак почистили. Знаешь, есть бонусы в том, чтобы быть сыном вузовского спонсора, отличником и звездой команды — это авторитет. Меня уважают, некоторые побаиваются. Не станут о тебе сплетни распускать, не рискнут.

— А преподаватели?

— Не парься, травить тебя никто не станет. Ты же тоже будущая гордость, да? Не всякий студент способен все республиканские предметки «взять» и так гореть учёбой, как ты. Они же не дураки.

— Почему вы сцепились с этим…

Демид становится мрачнее тучи и со злостью слова выталкивает:

— Потому что он пробрался в кабинет тренера и пошаманил с моим списком контактов. Его сдал Юрка, нападающий.

— Я звонила тебе…

— Ну вот потому я его и готов был грохнуть. Я даже себе никогда не позволял твой номер в чёрный список заносить, — невесело шутит, а я утыкаюсь носом в его широкую грудь.

— Что это за люди, а? Почему каждый считает, что имеет право рушить нашу с тобой жизнь? Почему опять всё повторилось?

— Везунчики мы с тобой, — слышу в его голосе усмешку, только очень горькую. — Зато мы уже не дети, должны были поумнеть. Поумнели же?

Смеюсь и плачу одновременно, выливаю из себя всю тоску, цепляюсь за порванную футболку. Демид тихонько качает меня из стороны в сторону и поёт ту самую колыбельную, которая успокаивала меня в детстве.