Ненавижу за любовь

– Дура! Хулиганка! Дебилка! Сумасшедшая!

Вот наконец-то точное определение.

Какая-то сердобольная пенсионерка дрожащим голосом осведомилась:

– Деточка, что с тобой, тебе плохо?

Я пристально посмотрела на нее, стараясь смотреть, как та девушка в психиатрическом диспансере, которая подошла ко мне.

– Ой, – отшатнулась пенсионерка, хотя нас разделяло приличное расстояние.

– Не заговаривайте с ней, это опасно, – сказал мужчина из очереди.

– Ей очень плохо, неужели не видите, – твердила свое пенсионерка. – Деточка, что же с тобой случилось?

Ладно, сейчас узнаешь. Я уселась на пол и, раскачиваясь из стороны в сторону, забубнила монотонным голосом:

– У нас была такая любовь, такая любовь… Я так его ждала, так ждала… А он, скотина, женился на другой! – выкрикнула я последнюю фразу.

– Вот, видите, несчастная любовь, стресс! Я же говорила! Небось, и ребенок у нее есть! Все мужики сволочи! – выдала она традиционное.

– Слушайте, выведите ее отсюда! Сколько можно смотреть это представление? – это опять подал голос мужчина.

– Вы, мужчина, помолчите, – продолжала заступаться за меня пенсионерка. – Слышали ведь, что пострадала она!

– «Пострадала»! А чего, спрашивается, я должен страдать, наблюдая весь этот цирк?

– Слышь, мужик. Если ты такой храбрый, возьми и сам выведи, – это вступил в разговор другой мужчина.

– И пойду! – Он вышел из очереди и направился в мою сторону.

Я немедленно поднялась с пола и швырнула в него небольшой флакон с шампунем. В мои планы не входило быть выведенной из магазина обыкновенным покупателем.

– Вот сука! – Он отшатнулся, и шампунь приземлился около кассы.

– Девушка, – вмешалась кассир, – уходите сами, пока действительно кого-нибудь не вызвали.

Нет, извините, сама не могу. Придется вам и всем остальным терпеть и дальше весь этот цирк, как выразился покупатель, удачно избежавший попадания в него шампуня. Однако пора мне сменить пластинку, мои зрители уже, наверное, заскучали от однообразного репертуара.

Я снова уселась на пол и, наклонив голову так, что ее закрыли волосы, все тем же заунывным голосом начала петь:

Вот, послушайте, расскажу я вам,
Этот случай был в прошлом году,
Как на кладбище Митрофаньевском
Отец дочку зарезал свою!

Два последних слова я выкрикнула и, отбросив волосы с лица и сверкнув глазами, снова вскочила с пола. Черт возьми, мне уже порядком надоело изображать сумасшедшую, а они никак не догадаются вызвать санитаров, хотя те совсем рядом. Еще немного, и я крикну на манер Чацкого: «Санитаров мне, санитаров!» Правда, Чацкий кричал: «Карету мне, карету!», но санитары как раз и доставят мне нужную сейчас «карету» – карету «Скорой помощи».

Первой не выдержала кассир.

– Ну, все, хватит! Петрович, – обратилась она к охраннику, который вместе со всеми глазел на меня все это время, пока я изощрялась в попытках подвести публику к принятию нужного мне решения. – Выведи наконец эту больную из магазина. Сколько можно, голова разболелась!

– Нет, к таким, как она, нельзя приближаться, – многозначительно сказал Петрович, толстый дядька в камуфляжной форме. – У них же нечеловеческая сила.

– Тьфу! – в сердцах бросила кассир.

Я решила подтолкнуть их к нужному решению, раз они сами никак не догадываются.

– Пожалуйста, – жалобным голосом попросила я, – я очень хочу домой, отведите меня туда, пожалуйста.

– А где твой дом, деточка?

– Тут недалеко, – радостным голосом сообщила я. – Там, за высоким забором, большой такой дом, там мои братья и сестры, тети и дяди, мамы и папы, и…

– А также муж, жена, кум, деверь, золовка, – подхватил кто-то из очереди. – Точно, из дурки она сбежала, здесь же больничка в двух шагах. Куда только смотрят там!

– А вы не надсмехайтесь над больной! Такие, как она, обижены судьбой!

– Психологи считают, что душевнобольные расплачиваются за преступления, совершенные кем-то в их роду, несут свою болезнь как свой крест.

– Да ладно, психологи вам наговорят, только слушайте их! Им бы побольше денег вытянуть!

– «Не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше посох и сума!» – продекламировал кто-то.

Так, только общественной дискуссии мне еще не хватало. Господи, сколько мне еще перед ними выделываться, когда кто-нибудь из них вызовет санитаров, наконец! Я разъярилась уже не на шутку, похоже, что скоро мне уже не нужно будет притворяться. Чем же их стимулировать? Ага, знаю чем.

Теперь я молча подошла к полкам и начала швырять на пол упаковки с туалетной бумагой, салфетками, полотенцами, одноразовой пластиковой посудой. Я специально выбрала такой отдел, где мои манипуляции не смогли бы нанести слишком большой урон.

– Ну все, – решительным тоном произнесла кассир, – она же сейчас мне весь отдел разгромит! Петрович, вызови наконец санитаров, если сам боишься!

О, кажется, дело сдвинулось с мертвой точки. Петрович вытащил мобильник и набрал номер.