Неназванная

На душе у девушки было до странности легко. Мысль об убийстве огромного количества людей не пугала её, не давила каким-то чудовищным грузом вины (хотя должна бы). Она мирно улеглась в голове по соседству с другими, не в пример более важными: добраться до капитанской каюты, расправиться с хозяином корабля, перекусить чем-нибудь из его запасов… Пожалуй, вопрос провианта Кайю занимал намного больше, чем предстоящая массовая казнь.

Проголодалась.

А ещё… с некоторым удивлением она поняла, что хочет убивать. Мало того, что это приблизит её к цели, к захвату корабля и взятию курса на Альхану! Сама возможность отнимать жизнь по своему решению, по своему собственному желанию… Она если и не уравнивает с Создателем (Ему-то, ясное дело, под силу вообще всё!), то уж всяко возносит её выше толпы. Выше тех самых людей, за всеобщую и всеобъемлющую справедливость для которых, она не так давно мечтала бороться.

Какой же всё-таки дурой она была, да?!

Такой справедливости не бывает. А если и бывает – то разве её заслуживают? В городе, где невинную девчонку приговаривают к неволе, клеймят и продают в услужение, в чужой дом… как вещь. Или нет, как поросёнка! Нет, всё ещё отвратительней! Поросёнок ведь и родился только потому, что его хозяева пожелали сего и сводили свою хрюшку на вязку к соседскому кабану…

В городе, где жители готовы молчаливо и даже с одобрением смотреть, как истязают человека, без вины, без доказательств… В городе, где вершатся столь подлые, низкие дела, разве кто-нибудь заслуживает справедливости?!

Да гори они все огнём!

Быть может, Кайя даже произнесла это вслух: так была раздосадована и зла, что мир оказался настолько несовершенен.

Да, если бы всем городам мира предстояло бы провалиться в глубь земли, и только от неё, Кайи, зависело бы их спасение, она бы и пальцем не пошевелила ради этих… рассадников мерзости! Альхана, Рагоррам и десяток других городов, куда заносило их с Бередаром, все они суть одно. Да даже Гатвин…

Стоп. Там, конечно, с ней случилось больше неприятностей, чем за все предыдущие годы. Ну, главным образом потому, что первые четырнадцать лет жизни с ней был всё-таки чародей. Он её и защищал, если требовалось. В Гатвине ей, по крайней мере поначалу, пришлось полагаться только и исключительно на себя, отсюда и беды. Но в этом городе, как выяснилось, живут и хорошие, добрые люди.

Шаттнаара.

Алдар.

И… и всё?

Допустим, так. Но даже ради их двоих она бы разве не кинулась в минуту опасности спасать город, если бы имела такую возможность? И что, если в Гатвине есть ещё хотя бы несколько хороших людей? Хороших не для неё лично, и не для всех вообще. Но… хоть для кого-то.

Алдара-то едва ли каждый горожанин считает хорошим человеком: кому-то приходилось платить штрафы, а некоторых наказывали и более серьёзным образом. И все они наверняка пришли к заключению, что советник – распоследний мерзавец в этом мире.

Вот и выходит, что кому-то человек нравится, а кому-то – наоборот. И кто она, Кайя, такая, чтобы легко делить людей на плохих и хороших? Умеет отнимать жизнь? Ну так этим умением обладает почти любой, способный держать в руках клинок. Просто она обходится без оружия, и только лишь.

Ох, как в мире всё безумно сложно устроено!

Девушка упустила из своих расчётов, что сама-то тоже навряд ли хорошая для каждого. Взять хотя бы молочницу Фелату и её соседей с их курами, котами и запутанной историей, в которой всяк мнил себя единственно правым, и в которой она наломала дров, будучи помощницей советника. Если бы Кайя вспомнила сие, то поняла бы, что в мире всё не безумно сложно, а ещё сложнее.

– Ну, ладно, – проворчала она к удивлению Раваля, который мыслей девушки услышать, понятно, не мог, и решил, что та сильно вымоталась и оттого разговаривает сама с собой о каких-то странных глупостях. – Спасла бы. Не мне решать, кто в Гатвине заслуживает смерти, а кто – нет.

– Ты о чём? – моргнул парень.

– Неважно, – отмахнулась Кайя. – В пиратской команде смерть заслужили все.

Это – точно плохие люди. Сами повинные во многих ужасных преступлениях. Они наверняка грабили, насиловали женщин и убивали, бесчисленное множество раз. Может, пытали, желая выведать расположение тайников на каком-нибудь торговом судне. Получается – грядёт справедливость.

“Опять справедливость?! Нет же! Не бывает никакой справедливости, – с лёгким раздражением напомнила она себе, шагая по коридору. – Просто так вышло, что надо их прикончить. Не в борьбе за добро, а просто по воле обстоятельств. Если бы команда корабля потребовалась живой, ты бы их пальцем не тронула, даже будь они законченными висельниками!”