Неночь

– Напротив, аколит, нас глубоко это волнует, – ответила Мать Друзилла. – И именно поэтому мы проведем тщательное расследование, вместо того чтобы хвататься за очевидные выводы. Джессамина хладнокровна, это правда. Но неужели ты считаешь ее настолько глупой, чтобы убивать девушку, которой она не так давно открыто угрожала перед целым залом свидетелей?

– Может, она думала, что вам будет насрать? Не то чтобы вы перевернули всю гору вверх дном, разыскивая улики, когда перерезали глотку Водоклику. С той поры умерло больше половины аколитов, но что-то я так и не увидела у вас ни единой слезинки.

Солис раскраснелся, слепые глаза сверкнули.

– Я бы посоветовал следить за языком, когда разговариваешь со старшими, девочка. О твоей неприязни к Джессамине всем известно. Ее взбучки в Зале Песен – достаточная причина, чтобы ты распространяла о ней ложь. И если среди этой конгрегации и есть кто-то, кому была бы выгодна смерть Карлотты, так это ты.

Мия ошеломленно заморгала.

– Что?!

– Ты сама сказала, что она была близка к решению формулы шахида Паукогубицы. Если бы Карлотта все же сварила противоядие, ты бы потеряла лучшую возможность окончить зал победительницей, не так ли? В Зале Песен у тебя уж точно столько же шансов на победу, как у солнечного луча – засиять в бездне.

– Ах ты жалкий…

– Мия, – предостерег Трик, опуская руку ей на плечо.

– …бессердечный…

– Корвере, – пробормотала Эш.

– …гребаный…

– …Мия…

– МУДАК! – проревела девушка. – Она была моей подругой! Да кем ты себя возомнил, мать твою?!

Солис стукнул кулаком по скамье и заорал:

– Я – шахид Красной Церкви! Клинок Матери на этой земле, принесший тридцать шесть освященных убийств в ее честь! И, клянусь, ты станешь тридцать седьмой, если еще раз позволишь себе так со мной говорить!

Мия сделала шаг вперед, распаленная от гнева. Она лучше других знала, чем заканчиваются стычки с Солисом. Девушка по-прежнему была безрассудной и бесстрашной, Мистер Добряк поглощал ее осмотрительность целиком. Но голос Достопочтенной Матери наконец вернул спокойствие в зал.

– Где ты была прошлой ночью, аколит?

Друзилла склонила голову, посмотрела на тело Карлотты.

– Где-то около трех часов?

Слюна на губах. Глаза сужены. Челюсти сжаты.

– В кровати, разумеется, – ответила Мия.

– Значит, твое местонахождение некому подтвердить.

– …Нет.

Достопочтенная Мать смерила ее взглядом холодных голубых глаз.

– Любопытно.

– И почему же?

– В свои годы я и сама перерезала несколько глоток. – Друзилла кивнула на труп Карлотты. – Судя по увечью, я бы сказала, что убийца левша.

В комнате воцарилась тишина. Эшлин с Триком тревожно переглянулись, Мия похолодела. Мать смотрела прямо на нее.

– Джессамина амбидекстр, – ответила Мия. – Она хорошо владеет обеими руками.

– А какой рукой владеешь ты, аколит?

– …Левой, Достопочтенная Мать.

Пожилая женщина кивнула на стол. Мия заметила слабое очертание между брызгами крови, словно перед Лотти лежал прямоугольный предмет, когда ей перерезали горло, и тот прикрыл поверхность от алых капель.

– Очевидно, Карлотта над чем-то работала, когда ее убили. Судя по форме, похоже на книгу. Возможно, ежедневник. Ты ничего об этом не знаешь, аколит?

– Карлотта записывала в него все свои размышления по противоядию Паукогубицы. Это всем известно.

Мать Друзилла наклонила голову вбок.

– Любопытно.

Мия встретилась с ней взглядом, не моргая. Тишину нарушил голос Паукогубицы:

– Нас ждет работа, аколиты. Отправляйтесь на завтрак. Увидимся здесь на истинах, когда придет время урока.

Эш взяла Мию за руку и потащила из зала. Трио безжизненно позавтракало в Небесном алтаре, сердитый взгляд Мии был сосредоточен на Диамо. Крупный итреец смотрел на нее холодными, безжизненными глазами, будто бросая вызов. Джессамины нигде не было.

Мия заскрежетала зубами. Пища на вкус напоминала пыль и прах. Шепот Эшлин остался незамеченным. В ушах ревела кровь. Трик настаивал на том, чтобы признаться, засвидетельствовать, что он провел ночь в кровати Мии. Что она не могла убить Карлотту. Но сеанс Трика с ткачихой закончился намного позже девятого удара – у него было разрешение вернуться конкретно к себе в комнату, а не заглядывать к Мие. Поэтому в итоге она упросила его хранить молчание. Трику не было смысла рисковать нарваться на пытку, пока Мия не знала, насколько горячи воды, в которые она заплыла.

Во время урока в Зале Истин девушка не могла оторвать взгляд от пустующего места Карлотты, от слабого кровавого пятна на железном дереве, которое не смогла вывести даже аркимия Паукогубицы. Она представляла последние секунды подруги. Как та склонялась над своим ежедневником. Как ее дернула за голову чья-то быстрая рука. Короткий миг ужаса в промежутке между холодом лезвия на своей шее и полной чернотой.

Мия уставилась на Джессамину, которая присоединилась к классу всего за пару минут до занятия. В голове эхом раскатывалась мысленная клятва.

«Тебе конец, тварь…»

– Мия Корвере.

Мия моргнула. Отвела взгляд от лица Джессамины и обнаружила Достопочтенную Мать Друзиллу во главе зала, окруженную полудюжиной Десниц.