Неночь

Всевидящий не ответил. Девочка потянулась к богу Света и его сферам, опоясывая их черными лентами. И когда собравшаяся толпа завопила от ужаса, Мия сжала кулаки. Мышцы напряглись. Вены на шее взбухли. Измученный камень издал звук, похожий на вопль, и статуя закачалась на постаменте. Верующие закричали от страха и с визгом начали разбегаться, когда статуя наконец накренилась и с оглушительным грохотом разбилась о мостовую.

Тени потянулись к ближайшему люминату, обвились вокруг головы и бедер и разорвали его. Кровь брызнула на начищенный мрамор. Люди вопили. Легионеры тревожно взревели и достали клинки. Даже в сгущающейся ночи их мечи блестели, словно на лезвиях плясал истиносвет. Мия шагнула в тени у своих ног и вынырнула уже за спиной крупнейшего и сильнейшего из легионеров. Тьма скользнула вокруг его шеи, будто по собственной воле, и его хребет затрещал, как сырые фейерверки. На землю он упал уже мертвым.

– Демон! – раздался крик. – Даркин! Ассасин!

В просторном дворе забили тревогу. Верующие в панике разбегались от обломков своего разбитого бога. Солдаты стекались со всех сторон. Мрак воспевал к Мие, наполняя ее голову музыкой. Загоняя сознание в холод и пустоту, оставляя лишь гнев. Голод. Черные щупальца извивались во тьме. Кость и кровь. Свет обжигал глаза. Столько мечей. Столько людей. Она пробиралась между ними, прыгая из тени в тень. Раскидывала их, как игрушки. Чернота – острая, как их лезвия, – пронзала блестящую белую броню и открывала вид на алые внутренности.

Мия перемещалась от колонны к колонне. К руинам статуи Аа и трем солнцам, раздавленным в его протянутой ладони. Она увернулась от удара, который мог снести ее голову с плеч. Еще один мужчина был разорван на кусочки. Мия добралась до лестницы. Большие двустворчатые двери, украшенные высеченным золотом, отражали пламя сотни мечей позади. Мия подняла руки, широко распахнула двери и проревела имя:

– СКАЕВА!

Прямо за дверьми ее ждали люди. Она перешла на крик, когда они подняли посохи. Кардинал Дуомо и его священники, разодетые в лучшие шелка. Годы после казни ее отца почти не сказались на кардинале; он по-прежнему больше походил на головореза, который украл у старца робу, чем на мужчину, которому она принадлежала по праву. Скаева выступил вперед, окруженный своими священниками. Черные бороды ощетинились, рты распахнулись в крике.

– Именем Света, изыди, скверна!