Неночь

В конце концов, люминаты в фургоне Рема только что видели, как она загубила более шестидесяти их товарищей, и хоть стоит заметить, что ни один из них не остановился, чтобы им помочь, лучшие воины Итреи были просто обязаны затаить обиду. Когда фургон Мии начал их нагонять, солдаты с арбалетами открыли огонь. Мия не могла спрятаться под плащом из теней; во-первых, тогда она становилась слепа, а в таком положении трудно управлять верблюдами, но, что более важно, не нужно быть лучшим ученым Великой Коллегии, чтобы догадаться, где сидит мехарист, невидимый или нет. Но судья Рем, невероятно впечатленный, что эта тощая девчонка в одиночку смогла убить половину центурия его лучших людей, был больше обеспокоен побегом, чем отмщением. Посему вместо того, чтобы приказать мужчинам стрелять по сумасшедшей, изводящей своих бедных верблюдов до пены изо рта, он приказал им стрелять по самим зверям.

Так они и сделали.

Первый болт попал ведущему верблюду в грудь, и он повалился, как дерево. Зверь упал на колени, зарычал в своей уздечке и сбил верблюда, шедшего позади. Из пыли вылетел еще один болт, затем третий – и тогда фургон Мии, под тошнотворный хруст костей и рев боли верблюдов, врезался в спутанный клубок, который его тащил, перевернулся и с визгом проехался по песку.

Мия взлетела, пропутешествовала по воздуху около шести метров и нырнула лицом в песок. Ей удалось сгруппироваться при приземлении, но весь воздух выбило из легких, пока она перекатывалась по шуршащему песку, потеряв один сапог, и наконец остановилась где-то в двенадцати метрах от обломков своего транспортного средства, ругаясь и жадно втягивая воздух.

Девушка попыталась встать, в ушах звенело, перед глазами все плыло. Когда из пыли прилетело еще несколько болтов, она с трудом поднялась на колени, наблюдая, как фургон Рема с лордом Кассием, Духовенством и ее отмщением исчезает вдали.

Мия рухнула на четвереньки. Ее вырвало. Ребра были сломаны, рот был полон пылью и желчью. Она распласталась на животе, загребая пальцами песок.

И, в конце концов, не смогла даже ползти.

Она была так близка.

Так близка.

Но, как обычно, оступилась на последнем препятствии. И пала.

– История моей жизни, – буркнула девушка.

Ее глаза с трепетом закрылись.

Она вздохнула.

И наступила тьма.

Глава 35 Карма

Толчок.

Мия застонала, не осмеливаясь открыть глаза.

В голове звенело, ребра болели, за каждый вдох приходилось бороться.

Она понятия не имела, как долго так пролежала.

Минуты?

Часы?

Девушка ощущала солнца над собой, горящие за веками.

И знала, что ее ждет, если распахнет глаза.

Неудача.

Фургон развалился. Верблюды убиты. Тихая гора находилась в перемене пути на восток, но в нынешнем состоянии повезет, если она сможет преодолеть его хотя бы за две перемены – это если в процессе ее не сожрут кракены или пыльные призраки. Добраться отсюда до Последней Надежды пешком было невозможно, и все ж…

Толчок.

Что-то мягкое, влажное и усатое. Размазывает по ее губам что-то густое и теплое. Крошечная часть ее мозга громко вопила, что это Что-то довольное большое и, очевидно, вполне живое, и теперь нюхает ее – скорее всего, в прелюдии перед тем, как съесть.

Глаза девушки распахнулись, и за ними ждала боль. Она зашипела, прищуренно глядя на широкие ноздри, вновь толкающие ее и размазывающие по губам – о, радость-то какая – сопли. Огромный розовый язык облизнул крупные желтые зубы, и тогда Мия полностью очнулась, отползая назад в облаке красной пыли. И вдруг окончательно поняла, что пыталось ее сожрать.

Это оказался конь.

Черный, блестящий и высокий.

Конь, чьему удаляющемуся заду она так радовалась много месяцев назад, если говорить откровенно.

Тем не менее Мия не сдержала улыбку. С трудом поднявшись на ноги и покачнувшись в его сторону, она провела рукой по боку жеребца, который издал звук, подозрительно напоминающий смех.

Затем обвила его шею руками.

И поцеловала в морду.

– Ну здравствуй, Ублюдок.

Глава 36 Закат

Жирный Данио начинал подозревать, что Всевидящий его ненавидит.

Когда Лем зашел в «Старый Империал» и заявил, что к Последней Надежде едет загруженный фургон, Данио посудил, что это, наверное, те чудом не сожранные кефийцы возвращаются со своей идиотской миссии. Но затем внутрь вошел Скаппс, почесывая яйца и моргая от пыли, и заявил, что этих педерастов слишком много для кефийцев. По его авторитетному мнению, они больше походили на солдат. Выйдя на проселочную дорогу Последней Надежды вместе с ребятами, Жирный Данио окинул побитый фургон пристальным взглядом.

– Солдаты, – объявил Скаппс. – Готов поспорить на два бедняка.

Лем нахмурился.

– Говорю тебе, это кефийцы.

– Вы оба ошибаетесь, – отекшее лицо Данио расплылось в улыбке. – Это пошетители.