Нео-Буратино

— А откуда они вообще взялись, богачи эти? На наши деньги живут и в дорогих магазинах отовариваются!

Кассирша оказалась с чувством юмора и поспешила ответить на последнюю гневную реплику:

— Так, выходит, это ваши денежки фальшивые? А?

Ретивого правдоискателя тут же след простыл.

— Да я только что их в банке поменял! — наконец подал голос обескураженный Папалексиев.

— Проверьте же еще раз. Они не могут быть фальшивые. Это бред какой-то! — возмущалась Каталова.

— Еще раз при вас проверяю… Видите? Аппарат сигнализирует — банкноты ненастоящие. Какие вам еще нужны доказательства? — Кассирша переводила взгляд с Авдотьи на Тиллима и опять на Авдотью, ожидая объяснений.

— Объясни ты им вразумительно, что деньги тебе поменяли в банке, пусть милицию вызовут, разберутся с этими финансистами! — возопила Каталова.

— Вообще-то я деньги у ребят поменял. Душевные такие ребята, веселые. Все шутили, сказали: «Приходи еще…» — глупо улыбаясь, признался Тиллим.

Авдотья переменилась в лице и в первый момент чуть не лишилась чувств, затем, с трудом удерживаясь от того, чтобы не ударить простофилю Папалексиева, зашипела:

— Да ты что?! У каких еще ребят? Что ты несешь? Ты же опозорил меня, лох несчастный! Тебя кинули, понимаешь?

— Погоди, Авдотья! Я все сейчас улажу. Все будет в ажуре. Я сбегаю отдам им деньги, ребята еще, наверно, ждут… — Тиллим никак не мог поверить, что уже ничего нельзя исправить. Он метнулся к кассирше: — Где фальшивые деньги? Давайте сюда. Сейчас я разберусь.

Кассирша отвечала с нескрываемой иронией:

— У вас нет ни одной настоящей купюры! Все пятидесятитысячные фальшивые, — однако деньги отдала.

Зеваки откровенно потешались над бедным Тиллимом и обозленной на весь мир, опозоренной Авдотьей Каталовой. Собравшиеся вокруг продавщицы, злорадствуя, вопрошали:

— А как вы собираетесь расплачиваться? Ценники-то ваша пассия уже содрала, — щебетала одна.

— Костюмчик, тот, что на вас, пожалуйте снять! Кто за него платить-то будет? — вторила ей другая.

— Да пусть она сначала шубку снимет, шубку! — визжала третья продавщица.

В этот миг Авдотья люто ненавидела Папалексиева и готова была стереть в порошок его и всех свидетелей невиданного позорища.

Наконец столпотворением заинтересовался охранник, привлеченный непривычным шумом. Выяснив причину неурядицы, он посоветовал Папалексиеву:

— Шел бы ты, парень, отсюда с этой бумагой, а то на три пятилетки посадят.

Сидеть Тиллиму совсем не хотелось, но торговля явно не питала благосклонности к папалексиевскому плану устранения недоразумения, да и вообще, работникам магазина хотелось поскорее расстаться с подозрительной парочкой. Незадачливый миллионер боялся заглянуть Авдотье в глаза, потому что всеми фибрами души ощущал презрение и негодование, переполнявшие старую знакомую, которая в своей насыщенной всевозможными казусами жизни никогда еще не падала так низко. Облик ее напоминал в эти минуты внешность Медузы Горгоны, готовой одним взглядом превратить в камень осквернителя своей потребительской чести. Уловив столь опасное состояние души Каталовой, Папалексиев понял, что положение нужно исправлять во что бы то ни стало.

— Я все это покупаю! — с отчаянной наглостью заявил он. — Оставьте все как есть! Деньги сейчас будут.

Заявление возымело действие: испепеляющий взгляд Авдотьи сменился удивленно-осторожным, затем оценивающе-выжидающим и наконец засветился надеждой. Моднице так не хотелось расставаться с роскошными подарками, что она была готова использовать любой шанс остаться их обладательницей. В умоляющем тоне Каталова обратилась к Тиллиму:

— Спаси меня от позора! У тебя же наверняка еще есть приличные деньги, чтобы я не раздевалась? Ты должен меня спасти!

Последняя ее фраза прозвучала как приказ, и она даже топнула ножкой для убедительности. Папалексиев стал шарить по карманам в поисках дополнительных денежных ресурсов, нервно бормоча:

— Да где же это портмоне? Там были деньги и документы… Где деньги, там и документы… Куда же оно подевалось? Там много денег было… Черт бы их побрал!

— Нет, Папалексиев, ты клинический идиот! У тебя не черт их побрал, у тебя их украли твои «душевные ребята». Господи, откуда ты взялся на мою голову! — с новой силой завелась Авдотья.

— Слушай, у меня дома деньги есть! Может, подождешь, пока я за ними съезжу, а тогда и расплачусь? Я мигом слетаю, всего за какой-нибудь час, даже быстрее.

— Ну уж нет! Весь город созерцает мой позор, меня разглядывают как на витрине! — в отчаянии ломая пальцы, стонала Авдотья.

Тиллим уже не знал, как исправить положение, и недолго думая бестактно пошутил:

— Да они просто разглядывают твою шикарную шубку.