Необязательная страна

С иранцами не так-то легко вести переговоры. Это нация со сложной психикой, что отражается в их искусстве. Вспомните рисунки-миниатюры с поразительно большим количеством деталей или великолепно орнаментированные персидские ковры, которые изготавливаются там веками, и вы поймете, что иранцы очень терпеливый и чрезвычайно сложный для понимания народ. Западный расчет на быстрое, прямолинейное решение вопроса потерпел фиаско, когда дело коснулось Ирана. Помню разговор в 2006 году с Джеком Стро, бывшим в то время министром иностранных дел Англии, о его опыте переговоров с Ираном. Вот что он сказал: «Кто-то считает, что труднее всего вести переговоры с северными корейцами. Позвольте мне сказать вам, что ваши соотечественники [иранцы] являются самыми трудными для проведения переговоров людьми. Представьте себе покупку автомобиля. Вы торгуетесь целый месяц по поводу цены и условий покупки. Вы достигаете договоренности и отправляетесь забирать свою машину. Смотрите, а на ней нет шин. «Но мы не обсуждали вопрос шин, – говорит продавец. – Мы вели переговоры только о машине». И вам приходится начинать все сначала, уже задумываясь над тем, чтобы не упустить металлический ободок, болты или какие-либо еще части автомобиля. Вот что такое переговоры с Ираном».

Дипломатия с Ираном всегда предполагалась быть длительной и тяжелой. Иранцы неуступчивы в торговле, упрямы, и их тяжело сдвинуть с места, если на них не надавить. Дипломатия с Ираном будет похожа на деловые отношения с северными вьетнамцами в конце вьетнамской войны – они тоже были чертовски упрямы, с ними было тяжело работать, и сдвинуть их можно было, кажется, только под большим нажимом. И тем не менее с северными вьетнамцами в итоге наметился путь для договоренности – нужна была только настойчивость с американской стороны и четко очерченная стратегия управления процессом.

Проблема с использованием двух дорожек с Ираном заключалась в том, что на деле там была всего лишь одна дорожка: экономическое давление¹⁰¹. Оно не сработало, потому что то был отход от цели использования понуждения, чтобы заставить Иран сесть за стол переговоров. Соединенные Штаты посчитали, что давление само по себе даст результаты¹⁰². Администрация Буша никогда не интересовалась дипломатией. Она доверяла ее Германии, Франции и Англии: те садились за стол переговоров с Ираном, а Вашингтон сохранял за собой вето в отношении их исхода. Не был Вашингтон заинтересован и в урегулировании всех стоящих вопросов, улучшении отношений и решении ядерной проблемы в том контексте. Администрация Буша хотела капитуляции Ирана. Соединенные Штаты сказали, что станут вести переговоры с Ираном, только если Иран первым откажется от своей ядерной программы – мы бы согласились с проведением Ираном ядерной программы в мирных целях при условии, если вся деятельность по обогащению будет проводиться за пределами страны. Другими словами, дипломатия начнется только после достижения нами намеченных результатов.

Изначально была надежда на то, что Европа сможет убедить Иран изменить свою линию поведения. Визит в Тегеран трех министров иностранных дел в 2004 году привел к отсрочке на два месяца проведения процесса обогащения урана, что президент Ширак считал «примером того, как могли бы решаться проблемы при помощи европейской дипломатии»¹⁰³. Но те первоначальные позитивные шаги ни к чему не привели¹⁰⁴. Вашингтон упорствовал в своей позиции, требуя, чтобы Иран отказался от ядерной программы полностью и безоговорочно – никакой вообще деятельности по обогащению – до продолжения каких-либо обсуждений.

В самом Иране сторонники твердой линии высказывались за то, что временное приостановление будет истолковано как слабость и только придаст силы Соединенным Штатам для продолжения оказания давления на Иран вплоть до его полной и безоговорочной капитуляции. Такое мнение вписывалось в общую картину, которую представляли себе в Тегеране: Запад рассматривает любые иранские уступки как слабость, а поэтому становится более агрессивным¹⁰⁵. Совсем не удивительно, таким образом, что рост санкций делал Иран еще больше непокорным.

Правители Ирана думали, что жесткий Махмуд Ахмадинежад, получивший пост президента после более гибкого реформатора Мохаммада Хатани в 2005 году, заставит Запад отступить. Однако угрожающая риторика Ахмадинежада и его откровенные жесты неповиновения в ответ только ужесточили подходы со стороны США. Хаменеи не знал, что американские политики тоже считали, что добьются реакции Тегерана, только если будут угрожать ослаблением власти Хаменеи. «Он двигается только тогда, когда к его голове приставлен пистолет», – сказал мне как-то один высокопоставленный чиновник.

Вашингтон ответил на неподчинение Ахмадинежада затягиванием экономической удавки. Иран и Соединенные Штаты оказались в трудном положении, когда американское давление вызывало еще большее упорство со стороны Ирана.