Необитаемая земля. Жизнь после глобального потепления

В некоторых случаях они радуются ему вполне недвусмысленно. Немногие, как Маклемор, словно Трэвисы Биклы[137] климатического кризиса, надеются, что грянет буря, которая смоет с лица планеты мерзкое человечество. Другие, как Джем Бенделл, описывают крах цивилизации от потепления как практически неизбежный и трагический, но их речи тем не менее кажутся почти воодушевленными. Среди левых экологов и анархистов есть такие категоричные теоретики, как Джейсон Хикель, которые надеются, что изменение климата может заставить нас избавиться от зависимости от экономического роста любой ценой. Но существуют также и не в меру оптимистичные поклонники глобального потепления, такие как эколог Крис Д. Томас, считающий, что на самом деле в вакууме шестого массового вымирания природа будет процветать (101) – она создаст новые виды флоры и фауны и новые экологические ниши. Технологические гуру и их фанаты идут дальше, предполагая, что нам стоит отказаться от предубеждений по поводу настоящего – причем даже в геологическом понимании «настоящего» – и переключиться вместо этого на квазидаосистскую климатическую апатию с налетом футуризма. Шведская журналистка Торилл Корнфельдт в своей книге «Перепроисхождение видов»[138], рассказывающей о стремлении вернуть вымершие виды животных наподобие динозавров и мамонтов, задается вопросом: «Почему современная природа должна иметь большую ценность, чем природа, существовавшая десять тысяч лет назад, или те виды, что будут жить на Земле через десять тысяч лет?»

Но большинство из тех, кто осознает наступающий климатический кризис и интуитивно предвидит масштабные метаморфозы нашего мира, видят будущее довольно мрачным, формируя свои взгляды на базе непреходящих эсхатологических образов, взятых из таких апокалиптических текстов, как Откровения Иоанна Богослова[139], этого неизбывного источника западного страха перед концом света. На самом деле эти страхи – которые Уильям Йейтс в том или ином виде пересказал светской аудитории во «Втором пришествии» (102) – так глубоко проникли в западный менталитет, что стали чем-то вроде пропитанного гностицизмом фона нашей буржуазной внутренней жизни. Мы часто забываем: изначально они были написаны как пророчества, данные здесь и сейчас, видения грядущего, тех перемен, что произойдут с миром за жизнь одного поколения.

Пожалуй, наиболее выдающимся среди новых климатических гностиков является британский писатель Пол Кингснорт, сооснователь, публичное лицо и поэтический лауреат проекта Dark Mountain[140], разрозненного сообщества недовольных экоактивистов, позаимствовавших свое название у американского поэта Робинсона Джефферса, а конкретно из его стихотворения «Перевооружение»[141], написанного в 1935 году и заканчивающегося такими строками:

Я готов сжечь свою правую руку на спокойном огне,
Чтоб изменить грядущее… Я сделал бы это впустую.
Красота
Современного
Человека
Не в личностях, но
В катастрофическом ритме тяжелых, но подвижных масс, в танце,
В котором во сне ведомые массы
Спускаются вниз по темному склону.

В свое время Джефферс был литературной знаменитостью Америки – о его любовных похождениях писали в Los Angeles Times, а его гранитный дом на побережье Калифорнии, состоявший из двух строений, «Дом Тора» и «Башня Ястреба»[142], которые он построил своими руками, был знаменит на всю страну. Но сегодня он известен в основном как пророк отречения от цивилизации и как родоначальник философии с недвусмысленным названием «антигуманизм» (103). Если пересказывать ее суть вкратце – человечество слишком зациклено на своих «людских» делах и своем месте в этом мире, а не на естественном величии нерукотворного космоса, частью которого оно является. И современный мир, считал он, значительно усугубил эту проблему.

Эдвард Эбби[143] обожал работы Джефферса, а Чарльз Буковски называл его своим любимым поэтом. Он также оказал влияние на Энселя Адамса и Эдварда Вестона – известных американских фотографов-натуралистов; а в книге «Светский век»[144] философ Чарльз Тейлор назвал Джефферса, наряду с Ницше и Кормаком Маккарти, значимой фигурой так называемого имманентного антигуманизма. В знаменитой поэме «Двойной топор» Джефферс вкладывает свое мировоззрение в уста единственного персонажа, «Антигуманиста», который говорит о «смещении фокуса и значимости от человека к не-человеку; отказе от человеческого солипсизма и признании постчеловеческого величия». По его словам, в перспективе такой подход может стать настоящей революцией, которая «вместо любви, ненависти и зависти предлагает в качестве нормы поведения умеренную отстраненность».