Необходимые монстры

Воздух огласился знакомым гулом. Мох поднялся. Ошеломлённый и оглушённый, он попятился, обходя столы на ощупь. Фигура Эха материализовалась из мглы мучной пыли. Вот, значит, что так перепугало Агнца. Мох выпустил в громадную голову чудища остававшиеся в барабане пули – безо всякого видимого результата. Появление Эха подняло ещё больше пыли, пока его фигура не обратилась в качающуюся тень. Мох швырнул в чудище бесполезным револьвером и бросился назад через распахнутую дверь. Споткнувшись обо что-то на полу, он увидел, как чудище распахнуло свою сутану и направило фонтан искр в рассеянные в воздухе частички. Мука взорвалась. Взрывная волна захлопнула дверь и покатила Моха по полу. Оставшись в сознании, он пополз на четвереньках, пока не упёрся ещё в одну дверь – в кладовую. Встал в темноте среди метёлок и рукоятей швабр и подглядывал за происходящим через крохотное окошечко в двери. Сердце едва успело сделать ещё удар, как мимо проскочило чудище с корчившимся телом Элизабет на руках. Та уже очнулась, повернула голову и перехватила взгляд Моха через стекло. Он отпрыгнул назад, едва не потеряв равновесие, но глаза его неотрывно следили за спиной удалявшегося чудища.

Тело Эха от взрыва пострадало. На левом боку чудища с усиков чего-то ссохшегося, похожего на виноградную лозу, свисали волокнистые сгустки. Эхо двигался по коридору, клонясь вправо, пока тело его восстанавливалось. Тесёмка, мелкие машинные детали, кости, что-то, напоминавшее массу опалённых гнездилищ животных, и даже пожелтевшие страницы старинной книги – перекрученные и сложенные в подобие мускулов и сухожилий. Окончательные формы зарывались в Эхе, как животные, рвущиеся убраться со света и исходящие зловониями, от которых Моха корчило за дверью. Облегчение, которое он ощутил, когда завершилось избавление от ненависти на Агнца, сменилось неожиданным участием к нему как к человеческому существу. Он схватился за дверную ручку, вымазав её кровью Агнца, но каким-то волшебством, творимым в коридоре, оказался не в силах хоть сколько-нибудь повернуть её. Холодный пот стекал по ложбинке у него на спине, что-то прошлось по его щеке, на всём теле волосы встали торчком. Что-то тыкалось ему в слуховые каналы, в ноздри, в рот. Невидимое присутствие разделяло с ним крохотное помещение – нечто несуразное, сокровенное и ужасающее. Мох глянул вниз и обнаружил зажатый в другой руке кулон с лисой. Сунул, не удосужившись стереть с него кровь Агнца, в карман бушлата, где лежал отданный ему Радужником оцелус. Присутствие бросило Моха в темноте среди пауков и шмыгающих крыс. Он вытащил шило и колотил по дверной ручке, пока та не упала на пол, оставив после себя круглую дыру.

Эхо с Элизабет пропали. Пол за дверью кладовки был усыпан мусором и тонким слоем муки. Мох понял, что и он тоже обсыпан. Стряхнул муку с волос и одежды и отправился назад, где, как он ожидал, лежало тело Агнца. Взрыв как вспыхнул, так сразу и погас, но всё равно учинил в пекарне разгром. Столы завалились набок. По всему полу разлетелись миски и сковородки. Камни почернели от дыма, по-прежнему висевшего в воздухе. Тело Агнца, ужасно скорченное, лежало на полу. По счастью, никаких признаков Эндрю видно не было. У Моха не было никакого желания лезть на мезонин высматривать, к чему привела его беспорядочная пальба. Стоя среди последствий произошедшего, он лишь неверяще поводил головой.

Улица была пуста. Из пекарни он вышел через ту же дверь, в какую не так давно проходил с Оливером. Трудно было увязать полнейший хаос внутри пекарни с отсутствием снаружи полиции или хотя бы членов «Красной миноги». Держась настороже, он отправился в долгий обратный путь к Полотняному Двору, оберегая раненую ногу. Последствия взрыва всё ещё сказывались: голова кружилась, Мох наполовину оглох. Дорога, казалось, вспучивалась и волнами катилась под ногами, но он шагал твердо и сумел миновать несколько парадных, не спотыкаясь. Мох разбирался в фактах. Перечислить их было легко, зато как объяснить живое существо, лишённое плоти? Слова Агнца: «Ты что притащил с собой?» – преследовали его. Из головы не выходил образ Эха, восстанавливающего своё тело.

Небеса разверзлись, ниспослав холодный дождь, который вытемнил кирпичи и довершил его мучения. Завороженный ручейками, стекавшими между булыжниками, он не замечал девочку, пока не оказался всего в шаге от неё. Она стояла на возвышении дороги. Красное бархатное платье, теперь насквозь промокшее, обрело цвет тёмной венозной крови. На сплошной дождь девочка, казалось, не обращала внимания. По обличью, ей было лет девять-десять, но лицо, презрительно кривившееся, хранило выражение превосходства, делавшее её совсем взрослой. Кожа была мертвенно-бледной. Пряди чёрных волос змеились по лицу, оживая под потоками воды. Губы посинели.

– Тебе чего надо? – спросил Мох, останавливаясь.

– Так прямо. – Она накрутила прядку волос на палец, и жуткий этот жест напомнил ему Имоджин в штольне. Зрачки её глаз походили на замочные скважины.