Необузданная машина

Алликстер стоял в широком коридоре, выложенном плиткой из белого стекловидного материала. Спешивший впереди Приятель проскользнул под высокой остроконечной аркой, напоминавшей архитектуру романского стиля. Алликстер последовал за ним и оказался в павильоне под открытым небом. Пол павильона был выложен той же стекловидной плиткой – квадратами примерно полуметровой ширины. Здесь не было никакой мебели, никаких приборов или приспособлений. По периметру на трубчатых опорах держались непропорционально громоздкие треугольные фронтоны – Алликстер испуганно остановился; ему казалось, что все это сооружение вот-вот обрушится к его ногам.

Он осторожно вышел на середину павильона, чувствуя под ногами характерную дрожь – где-то внизу работало мощное механическое оборудование. Алликстер снова опасливо оценил устойчивость трубчатых опор; его нисколько не успокоил тот факт, что они вибрировали и покачивались. Приятель, по всей видимости, не обращал внимания на угрожающее состояние сооружения. Алликстер осторожно приблизился к краю павильона, каждую секунду ожидая, что едва сохраняющий равновесие фронтон обвалится ему на голову.

Окружающая местность существенно отличалась от серой равнины, покрытой бездонным пеплом. Здесь открывался настолько же странный неземной вид, не лишенный, однако, некоего зловещего очарования. Между двумя пологими холмами пролегла длинная сумрачная долина. В трех или четырех километрах от павильона, в ложбине, блестело ровное, как стекло, озеро – в его зеркальной поверхности отражалась россыпь разноцветных звезд.

По склонам холмов росли лиловые кусты, напоминавшие земные виноградные лозы, а долину, насколько мог видеть глаз, покрывали зеленовато-черные прямоугольники возделанных полей. На полпути к озеру Алликстер заметил нечто вроде поселка – ряд аккуратных навесов, открытых спереди и сзади, под вереницей веретенообразных светло-зеленых деревьев, похожих на ломбардские тополя.

Раздался резкий, оглушительный треск, прокатившийся многократным эхом по всей долине. Приятель заверещал, отскочил назад и свернулся дрожащей кочкой посреди павильона. У Алликстера мурашки пробежали по коже – фронтон угрожал обвалиться и раздавить его – тем не менее, он не мог оторвать глаз от происходившего в долине.

Холм справа от долины раскололся гигантской трещиной длиной не меньше полутора километров и примерно стометровой ширины. Из этого провала полыхнула пелена белого пламени, нависшая по диагонали поперек всей долины. Алликстеру в лицо дохнула волна жара; он тут же спрятался за хрупкой трубчатой опорой – она вздрагивала и покачивалась у него перед носом.

«Ну и дела! – пробормотал Алликстер. – На этой планете лучше не проводить отпуск. Неудивительно, что здесь столько развалин!»

Приятель подобрался поближе к Алликстеру и съежился, как испуганная собака, ищущая защиты. Алликстер не удержался от усмешки: «Начинаю понимать, почему вы тут сходите с ума от страха. Никогда не знаешь, когда и где на этой планете снова полыхнет адское пламя».

Теперь у него была возможность внимательнее изучить внешность туземца: круглую физиономию с матовыми глазами под смехотворным веником из перьев – лицо без всякого выражения, лишь отдаленно напоминавшее человеческое, пухлые руки, окаймленные бахромой черной шерсти, пухлые кривые ножки, соединявшиеся с торсом, как патрубки с паровым котлом.

Алликстер пытался угадать, какими побуждениями руководствовался Приятель. Каковы бы ни были эти побуждения, какие бы странные идеи ни блуждали в мыслительном органе этого существа, их, конечно же, нельзя было определить в привычных земных терминах. «Но между нами есть нечто общее, Приятель, – сказал Алликстер. – Мы оба не хотим, чтобы нас разнесло на кусочки следующим взрывом».

По мнению Алликстера, в сложившейся неутешительной ситуации можно было порадоваться только одному обстоятельству: поведение Приятеля и его сородичей, судя по всему, свидетельствовало о том, что эволюция не сделала из них хищников. Из теоремы Грэма следовало, что плотоядные существа, развившиеся до уровня цивилизации, сохраняли безжалостную свирепость, свойственную их предкам. Потомки растительноядных животных стремились к мирному дисциплинированному существованию, обусловленному традициями и правилами – тогда как всеядным организмам свойственны беспорядочная изменчивость поведения, подверженность нервным расстройствам и непредсказуемые эмоции.

Приятель потянул Алликстера за рукав. Минуту-другую Алликстер не решался продолжать путь, но постепенно успокоился и последовал за туземцем. «Какой смысл тебе противиться? – рассуждал он по дороге, обращаясь к не понимавшему ни слова спутнику. – Все равно я никогда не вернусь домой. Может быть, однако, ты ведешь меня к экспортной магистрали, а в таком случае мне не мешает запастись безделушками, которые можно было бы выгодно продать на Земле. На тысячу франков в месяц не особенно разживешься».