Необузданные Желания

— Все именно так плохо, как кажется. Шесть недель телесного позора, замаскированного под образование. Вот где я узнала, что со мной что-то не в порядке в том виде, в котором я была. Я была неполноценной. Чтобы быть в порядке, чтобы соответствовать требованиям общества, я должна была измениться. Мне пришлось съежиться. Мне нельзя было позволить и дальше оставаться в моем печальном состоянии, думая, что с моим телом все в порядке. Боже, что это дерьмо делает с мозгами маленького ребенка.

— Мне не нравятся твои родители.

Я говорю это слишком настойчиво. Слоан смеется.

— Самое странное знаешь в чем? Я знаю, что у них были благие намерения. Они не хотели, чтобы моя жизнь была тяжелой, и думали, что было бы действительно тяжело, если бы я оставалась толстой. Но они никогда не давали мне выбора по этому поводу. Итак, я отправилась в лагерь толстяков, чтобы ежедневно подвергаться унижениям и деморализации. Я думаю, они наняли консультантов из-за отсутствия души. Дама, которой меня сдали на попечение, превратила Кэти Бейтс в «Мизери» в фифу а-ля Мэри Поппинс.

Она останавливается, вздыхая.

— Как называется тот лагерь для толстяков?

— Ты же не собираешься сжечь его дотла.

— Это ты так думаешь.

— Это мило. Но сейчас он все равно закрыт. Власти штата наконец вмешались, когда у них появилось слишком много сообщений об избиениях.

— Избиения? — повторяю я громко.

— О, только не меня. Я действительно хорошо научился прятаться.

Мне больно это слышать, но как под гипнозом, я спрашиваю:

— Где ты пряталась?

— Прямо в открытую. У меня так хорошо получалось быть тем, кем они хотели, что их глаза скользили прямо по мне, как будто меня там не было. За эти шесть недель я сбросила более тридцати фунтов вместе со всем своим детством. — Ее голос становится тверже. — И никто больше никогда не видел меня настоящую.

Я чувствую почти непреодолимую потребность что-нибудь сломать. Нос этого консультанта.

— Когда я вернулась домой, мои родители были в восторге. Они не заметили моего нового молчания. Они не замечали, что я всегда смотрю в пол. Все, что они видели, — это мое новое худое тело. Успех. Я действительно чертовски ненавидела их за это. Итак, чтобы отомстить им, я набрала весь вес, который потеряла, плюс еще немного. Потом моя мать заболела раком и умерла. Мой отец снова женился на даме, которой претил мой внешний вид. Все было настолько дерьмово, насколько это вообще могло быть, пока лучший друг моего отца из военно-морского флота не приехал навестить меня, когда мне было четырнадцать, и я не узнала, что на самом деле означает слово «жертва».

Я понимаю, что слишком сильно сжимаю ее руку. Я расслабляю руку и целую ее в плечо, наполовину ожидая, что Слоан продолжит, наполовину желая, чтобы она остановилась.

Я уже знаю, к чему это приведет.

— Его звали Лэнс. По сей день, если я слышу это имя, меня тошнит. Лэнс с короткой стрижкой и слишком большим количеством одеколона. Лэнс с улыбкой, как у акулы. Мой отец боготворил его, моя мачеха флиртовала с ним, а я держалась от него как можно дальше из-за того, что он неотрывно следил за мной повсюду, как на одной из тех картин о доме с привидениями в Диснейленде.

Она резко останавливается.

Понизив голос, я спрашиваю:

— Что он с тобой сделал?

— Все, — говорит Слоан без эмоций, как будто это случилось с кем-то другим. — Все, что взрослый мужчина мог бы сделать с беспомощной молодой девушкой.

Мне приходится закрыть глаза и дышать медленно и размеренно, чтобы не закричать вслух.

— Ты рассказала своему отцу?

— Да.

— Что он сделал? — спросил я.

— Сделал? — смеется Слоан.

— Ничего. Он мне не поверил. Он думал, что я все это выдумываю. Ищу внимания. Как поступила бы жалкая толстая девчонка.

У меня перехватывает дыхание от ярости. Буквально раскален добела. Мне нужно обхватить руками горло ее отца и сжимать до тех пор, пока я не увижу, как жизнь исчезает из его глаз.

— Лэнс уехал через неделю. Пять недель спустя я узнала, что беременна.

Я яростно ругаюсь по-гэльски. Слоан вздыхает.

— Если это уже тебя злит, возможно, ты не захочешь слушать остальное.

Сквозь стиснутые зубы я говорю:

— Расскажи мне.

— Я решила, что хочу оставить ребенка. Я держала беременность в секрете от своего отца, но я не знала, как мне быть матерью-подростком без денег. Но, в конечном счете, мне и не нужно было этого знать. Этот парень в школе, который всегда изводил меня за то, что я «жирная корова», столкнул меня с лестницы во дворе. У меня случился выкидыш на тринадцатой неделе.

Я не могу говорить. На долгое, застывшее мгновение я остолбенел, неспособный осмыслить то, что она мне говорит.

Ее голос мягок, она говорит:

— Вот как я узнала, что не беременна, в больнице. Когда внутри тебя растет ребенок, все меняется.

— Слоан. Господи иисусе. Блядь.