Необузданные

Крану подумывал попросить еды или воды, но он не настолько отчаялся, чтобы терпеть унижение, позволяя младшему брату его кормить. Достаточно того, что он был вынужден терпеть это от своих родителей, обычно рыча на них до тех пор, пока не начинал умирать с голоду и матери приходилось кормить его принудительно.

— Нет, спасибо, Мруин, — сказал он.

— Хочешь, я тебя развяжу? — предложил Мруин.

От услышанного Крану захлестнула волна нежности. Он всегда любил этого паренька. Его брат был готов пойти против родителей, чтобы помочь ему. Это не походило на акт мятежа, который только можно было вообразить, поскольку Мруин, несомненно, снова ускользнет в лес, и все подумают, что Крану освободился сам, но Крану оценил простоту мышления своего брата. Он не считал Крану сумасшедшим или опасным, он не был частью игры, в которую играли остальные члены его семьи. Для Мруина Крану по-прежнему оставался благородным самцом. Паренек, наверно, даже не знал, в чем обвиняли Крану, и все же предложил ему свою помощь.

Но опять же, какой в этом смысл? Если его освободят, ему придется уйти, а правда заключалась в том, что он хотел остаться. Мойра вернется, чтобы заявить свои права на Тройи, своего избранника. Если он уйдет, то упустит шанс увидеть ее снова.

— Нет, я останусь, — сказал он охрипшим голосом, гадая, не пожалеет ли он о своем решении. Мруин уставился на него, явно удивленный. — Рано или поздно им придется меня отпустить, — попытался он его успокоить, надеясь, что это правда. Мать хотела перевоспитать его. В конце концов, она будет вынуждена признать его вменяемым, чтобы, по крайней мере, больше не удерживать. Единственным выходом было убить Крану, и он готов был поспорить, что эгоизм матери и ее потребность доказать свою правоту одержат верх над ее раздутым чувством справедливости. Она хотела показать, что поступает правильно, но Крану сомневался, что она решит убить собственного сына.

Мруин покачивался на пятках, то ли не зная, что еще сказать, то ли собираясь с мыслями, но их внимание привлек шелест листьев на другом краю поляны. Глаза Крану расширились, когда Мойра вышла из-за высокого папоротника и остановилась, оглядевшись по сторонам, словно не зная, куда направиться дальше. Ее взгляд упал на них, и Крану инстинктивно дернулся вперед, забыв о лианах, которыми был связан. Мруин съежился, выглядят так, словно готов был сбежать.

— Мруин, развяжи меня! — прошипел Крану.

— Но ты же сказал…

— Быстрее!

Его брат метнулся к другой стороне ствола и начал срывать и разгрызать лианы, но Крану видел, что у него дрожат руки. Неужели Мруин боялся Мойры, потому что она была Королевой, которую он плохо знал? Потому что она принадлежала к другой расе?

Мойра хмурилась, глядя на них, но не сходила с места.

— Мойра! — произнес Крану, желая, чтобы она подошла ближе, когда одна лиана, а затем и другая ослабили давление на его груди. Высвободив одну руку, он с трудом справился с онемением, ухватился за лианы, обвивавшие его горло, и тянул за них до тех пор, пока они не надломились в его руке. Мойра заметила это и настороженно шагнула назад.

Он почувствовал, что она ускользает от него, и поспешил, сорвав еще больше лиан и разорвав их на части. Ему хотелось поговорить с ней, объяснить. Но его план не простирался дальше того, чтобы просто добраться до нее.

— Рут? — он услышал ее зов и зарычал в отчаянии, двигаясь быстрее, когда освободил обе руки. Неужели опять? Она не должна была бояться его, но он знал, что его племя убедит её в обратном. Он должен был добраться до нее первым. Она снова позвала Грут взволнованным голосом.

— Мойра? — отозвалась Грут.

Мруин заскулил у его локтя, но Крану был практически освобожден. Сбросив последнюю лиану, он поднялся на ноги, его кости были подобны воде, а мышцы — камню, но он видел только ее и временно непокрытое расстояние между ними.

Глава 30

Мойра захныкала, стоило Крану направиться к ней. Он был явно не в себе. Ему удалось избавиться от пут, которыми его привязали к дереву, и вырваться на свободу, в чем нужно было разобраться позже, но сейчас Мойра не хотела, чтобы он добрался до нее в таком настроении.

— Рут! Помоги! — крикнула она громче прежнего и тут же услышала глухой удар, когда темная фигура приземлилась в траву рядом с ней. Рут слезла с Грона и бросилась к ней.

— Мойра! Что… ох, — произнесла она, заметив Крану, который перешел на бег, но тут же был остановлен Гроном, встретившим своего оппонента выставленным вперед плечом и ногами, надёжно упиравшимися в землю. Рут отважно заслонила Мойру собой, повернувшись лицом к рычащим и фырчащим друг на друга самцам, хотя Крану явно пытался прорваться мимо брата, который только и делал, что сдерживал его, но звуки, которые они издавали, по крайней мере, походили на разговор.