Необычное литературоведение

Занималось утро над Жигулями, всходило солнце, и встречь ему, снизу, с подножия утеса поднималась бурлацкая песня:

И-эх-ма, братцы, дюже жарко,
Никому-то нас не жалко!
О-ой, дубинушка,
У-ухнем!

А братцы-разбойнички наверху перемигивались: «Пожалеем бурлаков?!» И вот уже с гиком и криком грабят они купеческий караван, дуванят богатые товары, в шею гонят приказчиков, а бурлакам на выбор: либо идти на все четыре стороны, либо айда с нами.

Пополнившаяся ватага, сев на быстрые струги, летит вниз по реке, и новая песня реет над вольными берегами:

Буйну голову срубили с губернатора,
Они бросили головку в Волгу-матушку,
Сами молодцы ему тут насмехалися:
«Ты добре ведь, губернатор, к нам строгонек был,
Ты ведь бил нас, ты губил нас, в ссылку ссылывал,
На воротах жен, детей наших расстреливал».

Не на одних купцов поднялась ватага, и атаман ее, запустив пятерню в кудлатую голову, примеривается, слушая удалую песню, к внезапному приступу на Царицын и Астрахань. А далеко отсюда, в глухом селе, старая его мать, сидя за прялкой, поет полную тревожных предчувствий песню:

Стояла тут дубровушка зеленая,
Среди ее стоял золотой курган,
На кургане раскладен был огничек,
Возле огничка постлан войлочек,
На войлочке лежит ли добрый молодец,
Припекает свои ранушки боéвые,
Боéвые ранушки кровавые.

В противоречивый и взаимоборствующий, но в один организм соединяла песня смиренных матерей и мятежных сыновей, обнажала все противоположности русской жизни, все несовместимые крайности национального характера. В песнях плакала и смеялась, любила и негодовала, горевала и величалась вся наша тысячелетняя Русь, И взаимоисключающие чувства и страсти были лишь разными выражениями, сменявшимися на прекрасном ее лице.

Нет никакой возможности перебрать все песенное богатство России. Нам бы пришлось отдельно говорить о колыбельных и отроческих, о девичьих и семейных, о сиротских и вдовьих, о бурлацких и тюремных, о разбойничьих и солдатских песнях. Такой рассказ потребовал бы отдельной книги. Мы скажем лишь, что песня прошла об руку с народом сквозь всю его историю, и, когда Россия перепоясалась рельсами и задымила фабричными трубами, в первый ряд выдвинулись песни рабочие и революционные. С ними шли наши отцы и деды на баррикады Красной Пресни, с ними они штурмовали Зимний, боролись и побеждали в гражданской войне. Прямая их преемница — советская песня.

А сейчас мы коснемся одного важного вопроса — как строится песня, какие ее главные приметы и особенности.

В народной песне текст рождается вместе с напевом и сливается с ним воедино. В наше время песня, по определению «Поэтического словаря» В. Квятковского, — это «небольшое лирическое стихотворение, предназначенное для пения». Разница, как видите, наглядная и ощутимая.

Можно проследить основные пути возникновения народной песни. Если читатель пролистает предыдущие страницы, он эти пути разглядит без усилия. Танец Атыка и русский календарный обряд еще объединяли в себе основные элементы синкретического искусства — пляску и слово, музыку и жест. Из обряда раньше всего выделилась хоровая песня — она легко могла существовать без танца, а игровые характерности продолжала сохранять. Но если календарный обряд был по преимуществу коллективным, то в бытовом обряде — свадебном или похоронном — при сохранении коллективности резко выдвигалось на передний план индивидуальное начало. Косили сено, сеяли просо, жали рожь — сообща, невесту выдавали замуж всей семьей, и участвовало в свадебных торжествах все село, но первая роль принадлежала все-таки невесте. Так же и на похоронах — горевали по покойнику родные и односельчане, но печального первенства матери или жены никто оспорить не мог. И песня, по-прежнему входя в обряд и применяясь к его установлениям, приобретала уже вполне самостоятельный характер.