Необычные случаи на охоте и рыбной ловле

Застигнутый врасплох, я потерял несколько драгоценных мгновений и еще две-три секунды на то, чтобы сорвать с себя винтовку, беспечно заброшенную за спину. Когда я вскинул ее к плечу, козы уже успели отбежать метров на сто, но вдруг остановились, повернув ко мне головы, как бы желая узнать, где преследователь. Превозмогая дрожь в руках, я выстрелил в ту, что остановилась прямо на дороге.

Положение табуна момент 1-го выстрела

«Падай же!» — кричало все во мне. Но коз точно ветром сдуло. Теперь, круто изменив направление, они ринулись налево к тальвегу, намереваясь, видимо, перекинуться на противоположный склон. Однако, к моему изумлению, которое пришло, конечно, гораздо позже, весь небольшой табун в десяток животных не захотел пересечь кустарник, окаймляющий ручей, и, описав дугу, побежал вдоль него вниз, приближаясь, таким образом, ко мне. Между мной и кустарником в тальвеге было около 120 метров. Меня окружал редкий лес; ближе к руслу деревьев не было. Быстро сделав три шага к соседней сосне, я прижал к ней ствол винтовки и решил стрелять, когда козы приблизятся на кратчайшее расстояние.

Они мчались длинными летящими прыжками, с изумляющей легкостью. Казалось, их тела наполнены воздухом, а не мускулами и костями.

Теперь сбоку были отчетливо видны их точеные ноги, стройные шеи и высоко поднятые гармоничные головы. Эта воздушная скачка завораживала. Но вдруг в памяти вспыхнуло: «Коли коза убегает, свистни!».

Я свистнул и словно пришил к земле весь табун. Заранее подготовленный, я быстро выцелил ближайшую косулю и нажал спуск. Опять табун как бы смахнуло ветром, и он исчез почти так же внезапно, как и появился.

Но вон там, в створе большого пня, над чистой пеленой поляны взметается и опадает и опять взметается снежная пыль. Спешу туда неуклюжими прыжками, проваливаясь в снегу, задыхаясь…

Подбегаю, но все уже кончилось. Судорожно бившиеся ноги неподвижны. Большие черные глаза медленно стекленеют. Вот она — первая добыча!

Охотник внимательно осматривает косулю: изящную голову, продолговатые уши, серо-бурую короткую шерсть, игрушечные черные копыта. А вот и рана с рваным выходным отверстием, в боку близ позвоночника. Но подробный осмотр обнаруживает и вторую рану! Две маленькие круглые дырки в передней части шеи, совсем на краю. Пуля только кожу пробила. Значит, оба раза я стрелял в одну и ту же косулю!

Вскипевшая волна возбуждения понемногу опадает. Я вспоминаю об уговоре с Котиком и стреляю три раза через положенные промежутки времени. Потом сажусь на упавшую сосну, долго и жадно курю, наблюдая за постепенным угасанием короткого дня.

Проходит с полчаса. Мне становится холодно. И плотный полушубок и взволнованная кровь начинают сдаваться тридцатиградусному морозу. Иду к месту, откуда стрелял, и меряю расстояние — 85 метров. Наконец, слышу вдалеке звонкое «Хоп-хооп!» Откликаюсь. И вот нарастающий хруст снега на дороге и разгоряченный быстрой ходьбой стройный высокий Котик! Я показываю ему добычу и с упоением подробно рассказываю о всех перипетиях драмы. Он жадно слушает, и я чувствую, как борются в нем зависть и радость за товарища и как последняя быстро побеждает. Славный юноша!

Мы начинаем обсуждать, как нести косулю. Примериваемся и так и этак, пока в моей памяти не всплывает отроческое воспоминание.

Я в оперном театре слушаю вагнеровского «Тангейзера». На сцене осенний лес и деревянный пол. Появляется ландграф со свитой. Егеря попарно вносят на шестах туши оленей и серн.

Эти бутафорские серны и выручили нас. Мы выломали и очистили от сучьев осинку, связали у козы передние и задние ноги и просунули под узлы жердь. Затем подняли ее на плечи и пошли след в след. Идти оказалось легко и удобно. Вряд ли Вагнер мог предугадать, какую своеобразную пользу принесет его опера двум молодым русским охотникам!

Домой мы пришли уже после заката, но Николай Васильевич все же успел щелкнуть аппаратом.

Лаврэ был несказанно (и притом вполне закономерно) удивлен. Он посматривал то на козу, то на охотников с плохо скрытым недоверием. Но потом пожал плечами: мол, «все может быть!» Козу мы выпотрошили и увезли в Улан-Батор.

Так в первом же своем охотничьем походе я встретился с «необычным». Если бы эта охота осталась в моей жизни случайным эпизодом, возможно, что под старость я бы давал новичкам примерно такие советы: «На коз хорошо охотиться зимой, в ясные, безветренные дни. Надо ходить по лесным дорогам и смотреть по сторонам. Козы подпускают близко. Когда они вскочат и побегут, следует свистнуть. Козы остановятся. Можно стрелять. После выстрела не трогаться с места — и они вернутся посмотреть на преследователя».

Недобрым словом помянули бы меня ученики!