Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 2

Очутившись в воде, оба лодочника принялись отчаянно ругаться, кляня всё на свете и, конечно, прежде всего, ни в чём не повинных пассажиров. Ребята дружно рассмеялись, а инспектор, уже немолодой человек, к тому же одетый в кожаную куртку, суконные брюки и большие рыбацкие сапоги, да ещё вынужденный держаться на плаву, начал звать на помощь. К нему бросились оба парня. Жорка подхватил его за подмышки и потащил к берегу, где скоро стало так мелко, что тот мог стоять сам, а Борис подхватил его портфель, набитый бумагами, всякими актами и докладными, которыми он, видно, очень дорожил. Рыбаки занялись спасением своей лодки.

Так, бредя по воде, все они и передвигались к низкому болотистому берегу. Путь этот для Бориса и Жорки был пустяковым, ведь одеты они были в тельняшки и бумажные брюки, а на ногах имели лёгкие сандалии. Вещей же у них с собой не было никаких. Совсем другое положение было у инспектора рыбнадзора: одетый в тяжёлую намокшую одежду, он еле переставлял ноги, и на преодоление оставшихся двух вёрст им пришлось потратить почти час. Ни у одного из парней даже и в мыслях не было бросить своего случайного попутчика. Так, все втроём они наконец и добрались до берега.

Время стояло тёплое. Тёплой была и вода, ведь шёл июль месяц. Выйдя на берег, они разделись догола, разложили на небольшом бугорке свою одежду, сами улеглись на песчаной отмели и стали уже с шутками обсуждать происшествие. Всех их, в том числе и инспектора, повеселило то, что пытавшиеся ободрать их лодочники сами теперь очутились в весьма плачевном положении. Перевернув лодку днищем кверху, они тащили её к устью реки Цемухэ с тем, чтобы там получить помощь от рыбаков-корейцев, законопатить лодку и вернуться домой. Они понимали, что теперь ни о какой плате за перевоз они не имели права и заикаться.

Горячее июльское солнце быстро высушило намокшую одежду наших путешественников, и часа в 4 дня они уже шагали по улице Шкотова, вызывая любопытные взгляды и пересуды редких прохожих. Их одежда после купания и сушки выглядела так, как будто её только что выстирали, выжали, кое-как просушили, а погладить забыли. Кроме того, один из них, обливаясь потом, тащил в руках кожаную тужурку и толстый портфель, набитый бумагами.

Так возвратились Борис Алёшкин и Жорка Писнов из своей пароходной эпопеи, как они эту работу впоследствии называли. Через несколько дней Алёшкин получил очередной отпуск на две недели.

Между прочим, в те времена отпуск такой длительности раз в году получали почти все служащие. Исключение составляли учителя, у которых отпуск длился месяц.

Озьмидов посоветовал Борису вновь поступать в Лесной институт, так теперь стал называться лесной факультет ГДУ, его директором по-прежнему был Василевский. Алёшкин числился в отпуске по болезни и мог начать ученье на первом курсе без сдачи экзаменов.

– Если же у тебя желание к серьёзной учёбе пропало, то я тебя откомандирую в главную контору Дальлеса для направления на работу на один из лесопильных или лесотарных заводов. Здесь ты успел практически выучиться уже всему, чему можно выучиться на участке заготовки леса, там поучишься делу лесообработки. Хотя и не будет у тебя высшего инженерного образования, так практическое будет! – так говорил заведующий шкотовской конторой Дальлеса Борис Владимирович Озьмидов, почему-то полюбивший этого юного, проворного и довольно способного паренька.

Борис, уважавший своего начальника, дал обещание, что по окончании отпуска обязательно поедет в город и выяснит у Василевского возможность возобновления учёбы. Однако судьба опять перевернула его жизнь, опять направила её совсем по иному руслу…

Глава седьмая

С первых же дней отпуска Борис попал в руки своих младших братишек. Ведь до сих пор Бобли, которого в шутку в доме ещё так продолжали называть, им почти совсем не уделял внимания около полутора лет, а тут он не работал, никуда не уходил по вечерам, как же им было не обрадоваться? Старший брат вместе с ними теперь целые дни проводил, или купаясь в речке Цемухэ, или бродя по окружающим село сопкам. Он и сам этому свободному времяпровождению очень радовался и, совсем забыв про свои взрослые заботы, которыми до этого были полны его дни, предавался отпуску с весельем и радостью.

Единственное, что омрачало это счастливое время – отсутствие Кати: она всё ещё находилась в поле, расположенном где-то в районе села Новая Москва, верстах в 15 от Шкотова. Несколько раз он порывался пойти к Пашкевичам туда в поле, но не был уверен, что его примут хорошо. Хотя, находясь в лесу, Андрей и приглашал его заходить, но Катя, когда он ей об этом рассказал, запретила ему появляться в их доме категорически, грозя, что, если он только нарушит этот запрет, она с ним никогда больше вместе ходить не будет. Вот он и терпел.

Прошло несколько дней, предстояло проводить очередное комсомольское собрание, и Алёшкин решил зайти в райком, чтобы посоветоваться о повестке дня. Там его встретил Гришка Герасимов: