Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 1

Но вот все преодолели препятствия, в том числе и двое отстающих, остались «горка» и «прыжок». Командир взвода Новиков взглянул на часы и вздохнул с облегчением: время, показанное его взводом, было отличным, сейчас через 1–2 минуты присоединятся отставшие, и взвод может идти на стрельбу, но что это?

Все видели, как старшина и помкомвзвода помогли забраться на горку обоим отставшим, трое из четверых спрыгнули вниз, а один остался стоять на площадке. Старшина махал руками, что-то кричал… Поднявшийся ветерок относил его слова в сторону, но все догадались, что это были далеко не лестные выражения по адресу «антилегенции» вообще и данного индивида в частности. В курсанте, нелепо стоявшем на площадке, мимо которого уже успела пробежать добрая половина второго и даже отделения третьего взводов, все узнали Штоффера.

Новиков был взбешён: несмотря на то, что его взвод прошёл отлично, из-за отставшего он может потерять призовое место! Рядом уже начал построение второй взвод, стали подбегать бойцы третьего, а этот Штофффер всё продолжал стоять на площадке, как истукан — позор на всю дивизию! В этот момент раздался бас Петра Белякова:

— Товарищ командир взвода, разрешите, я его заставлю спрыгнуть, а то так ведь мы не только сами опозоримся, а всю роту подведём!

— Идите быстрее.

Оставив винтовку, противогаз и скатку, Петька бросился назад к горке, быстро взбежал на неё (3–4 минуты отдыха сказались), и все увидели, как он, размахивая руками, что-то стал горячо доказывать Якову, а тот отрицательно мотал головой и пятился от наступавшего на него Белякова. Затем случилось то, чего никто не ожидал. Пашка подхватил барахтавшегося Штоффера в охапку и вместе с ним прыгнул вниз. Через полминуты оба были уже в строю. Петька тащил Штоффера за руку, тот бежал, прихрамывая, стараясь на ходу что-то растолковать своему спасителю.

Вся эта сцена заняла не более полутора минут, но, однако, драгоценное время было потеряно. К стрелковой полосе первым подошёл другой взвод, поэтому стреляли после него. Это, конечно, снизило показатели и, хотя результаты стрельбы были лучше, заняли только второе место. Но, несмотря на этот инцидент и последовавшую из-за него задержку, всё же рота одногодичников 5-го Амурского стрелкового полка в этом состязании победила и, как потом оказалось, она была в числе лучших во всей ОКДВА.

Борис не помнил, как он добрался до своей палатки и свалился на нары. Такое же состояние было почти у всех одногодичников, принимавших участие в марш-броске. Им разрешили отдыхать целые сутки, и не зря. У каждого, кажется, не было ни одного мускула, ни одного сустава, который бы не давал о себе знать. Почти все отказались от завтрака, с трудом поднялись к обеду, и очень многие в течение последующих двух дней ещё охали и стонали при каждом резком движении. Но, однако, служба в армии никаких поблажек не даёт, и всем, даже больше всех охавшим и стонавшим, после однодневного отдыха пришлось включиться в выполнение своих обычных красноармейских обязанностей.

Глава шестая

Через неделю после этого похода в жизни Алёшкина произошло одно из самых важных событий в его жизни: он был принят партийным собранием полка в члены партии. Это было 15 июля 1930 г. Расскажем об этом подробнее.

Ещё до марш-броска на собрании партячейки роты обсуждали заявление кандидата (с июня 1927 года) в члены ВКП(б) Алёшкина. К этому времени он получил, как требовалось в то время служащему, четыре рекомендации от коммунистов, знавших его до армии и имевших партийный стаж не менее пяти лет, и пятую — от комиссара дивизии. Была и шестая — от полкового комитета ВЛКСМ. Его краткая биография особых вопросов не вызвала, да и не могла вызвать. Ведь вся его сознательная жизнь в течение последних семи лет, была связана с комсомолом и работой в нём. Даже его последняя служба в ДГРТ, по существу, являлась партийно-комсомольским поручением. За время пребывания в роте Алёшкин показал себя с хорошей стороны: был дисциплинированным красноармейцем, старательным и способным курсантом и только в самый последний момент, буквально, за 2–3 дня до ротного партийного собрания в его чистой военной биографии появилось пятнышко, которое стало предметом горячих обсуждений и тяжкого переживания для виновника. Однажды, будучи в ротном наряде дневальным, Борис заснул около тумбочки, а произошло это так. Обычно в суточном наряде было три человека: дежурный и два дневальных. В казарме у специальной тумбочки, а в лагере рядом с первой линейкой, под зонтиком, у небольшого столика всегда находились двое из наряда, третий же днём перемещался по расположению лагеря, а ночью отдыхал. Как правило, дежурный проводил целые сутки без сна, а дневальным давалась возможность поспать ночью три часа по очереди.