Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 1

К нему присоединился и Колька Басанец, лишь Колбин упрямо молчал. Если бы он сказал хоть слово, может быть, Борис и прекратил бы эту глупую затею, но Павлин молчал. Взглянув на него, Алёшкин упрямо помотал головой (говорить ему было трудно). Распустив немного поясной ремень и с отвращением глядя на оставшиеся пиалы и пирожное, всё-таки принялся за них. Через несколько минут всё было кончено. Борис посмотрел на Колбина осоловевшим, но победным взглядом и, опираясь на руку Белякова, направился прямо в туалет. Только освободившись от половины съеденного, спорщик вздохнул свободно.

Спустя полчаса все четверо шли домой в лагерь, уже забыв о тяжёлом положении, в котором только что был Алёшкин, и весело смеялись над Павлином Колбиным, которому не только пришлось основательно раскошелиться сейчас, но и в будущем предстояло оплачивать солидный аппетит друга, ведь при их споре присутствовало два свидетеля, и отпереться было нельзя. Но, надо сказать, что после этого случая Павлину материально особенно страдать не пришлось: после такого неумеренного поедания варенца Алёшкин проболел расстройством желудка около недели и надолго приобрёл отвращение к этому блюду. Впоследствии, если он и заходил со своими друзьями в кафе, к варенцу больше не притрагивался.

* * *

Многим, может быть, покажется несколько легкомысленным наш рассказ, где мы смешиваем в одну кучу события серьёзные, важнейшие в жизни нашего героя, как приём его в партию, с таким, в сущности, глуповатым происшествием, как пример его обжорства, но что же поделаешь, такова жизнь. Она вся состоит из значительных событий, перемешанных с пустыми, иногда смешными, а иногда и грустными происшествиями и случаями. Вот об одном из них мы сейчас и расскажем.

Наступил август. Как известно, почти ежегодно в это время на Дальнем Востоке бывают частые грозы, сопровождающиеся сильными ливнями. Грозы и ливни налетают внезапно и иногда приводят к наводнениям. Ранее мы уже рассказывали о подобном наводнении, захватившем Алёшкина и Дорохова в корейском селе Андреевка Шкотовского района. Так и в этом 1930 году такие грозы начали повторяться всё чаще и чаще.

К началу августа основная тактическая подготовка, строевая, стрелковая и прочие дисциплины в ротах одногодичников закончились. С 15 августа им уже предстояло стажироваться в должностях младших командиров стрелковых рот, в которых в это время начинались самые интенсивные занятия по тактике и стрельбе. В связи с этим командование полка большинство подразделений от караульной службы освободило, переложив всю её тяжесть на курсантов-одногодичников, им пришлось бывать в караулах чуть ли не через день. В этот день, вернее, в ночь на 4 августа, несение караульной службы по охране лагеря было возложено на роту одногодичников 5-го Амурского стрелкового полка. Ещё с вечера небо начало хмуриться, часов в 12 ночи налетел сильный ветер, тучи закрыли небо так, что в трёх шагах ничего не было видно, и только молнии, сопровождавшиеся оглушительным громом, освещали быстрым светом кусты, деревья, сопки и мутные волны Амура. Всё время шёл сильный дождь.

Это случилось часов около двух. Гроза стала удаляться, гром и молнии вспыхивали реже, но темнота сгустилась ещё сильнее, и как будто усилился дождь. В эту ночь, отрабатывая полученные в своё время от командира роты наряды, Алёшкин дежурил по роте. Отправив одного из дневальных отдохнуть, он обошёл расположение роты, поправил полы некоторых палаток, оторванные ветром, осмотрел домики ленинского уголка и оружейной и неторопливо направился к столику, около которого стоял второй дневальный Шадрин. В этот момент невдалеке от них на берегу Амура раздался выстрел из винтовки, кто-то закричал, и щёлкнул второй выстрел.

В роте, которая несла караульную службу по лагерю, собственно, в караулах было два взвода — они выставляли посты, а третий взвод всегда считался дежурным, готовым по первому сигналу броситься на место какого-либо происшествия. Люди этого взвода не раздевались. Как правило, с ними в палатках находился и командир взвода. Дежурили по очереди. В эту ночь дежурным был первый взвод, из него обычно назначался и суточный наряд по роте.

После выстрела Борис бросился к палаткам и громким криком «в ружьё», поднял взвод по тревоге. Первым выскочил командир взвода Новиков (в лагерях во время дежурства командир ночевал в одной из палаток). Меньше минуты потребовалось на то, чтобы все построились и, разбрызгивая из луж грязную воду, бегом направились к тому месту, откуда были слышны выстрелы.

Алёшкин с двумя дневальными остался охранять расположение роты, остальные курсанты находились в карауле — в помещениях, расположенных на противоположном конце лагеря.

После двух выстрелов и крика всё затихло. Дождь постепенно прекратился, тучи понемногу рассеялись, стало светлее — наступал рассвет. Часа через полтора возвратился дежурный взвод, бойцам разрешили отдыхать. Командир взвода подошёл к Борису и, как дежурному, а также и как коммунисту, по секрету рассказал о несчастном случае, который только что имел место.