Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 1

Алёшкин думал недолго. Конечно, по закону он продавать рыбу кому-либо не имел права, не то, что года два-три тому назад, когда прямо с тральщиков проводилась бойкая торговля в Семёновском ковше. Теперь всё обстояло по-иному: рыба отпускалась только по нарядам Востокрыбы и отгружалась в разные города СССР. Основная часть продукции, как уже говорилось, шла на экспорт по специальным договорам. Но ведь можно всегда несколько центнеров не показать или перевести в тук, тем более что и так тральщики, длительное время находившиеся у кромки льда, вынуждены были часть добытой продукции перерабатывать на тук или даже выбрасывать за борт, так как наваленная сплошным слоем в неприспособленных к длительному хранению в сравнительно тёплых трюмах рыба быстро начинала портиться.

«А, чёрт с ним, — решил Борис Яковлевич, — лучше пойду на этот «договор», чем рисковать всеми уловами, а, может быть, даже и гибелью какого-нибудь судна». И он ответил:

— Что ж, я согласен. Я дам распоряжение капитанам тральщиков, возвращающимся с лова, и они будут отпускать вам небольшое количество свежей рыбы для питания команды. Мы никакой платы брать не станем, будем это считать как бы премией для вас. Но при необходимости вам придётся проводить без очереди все наши суда вне зависимости, куда и откуда они идут. Капитан «Ермака» согласился, и с тех пор безрадостной картины с застрявшим посредине бухты беспомощным тральщиком, которую до этого часто наблюдал из окна своего кабинета управляющий Востокрыбой, больше видеть не приходилось.

По приблизительным подсчётам, это мероприятие обошлось траловому тресту в 3–4 тонны рыбы, зато спасло несколько сотен её, и, самое главное, многие суда избежали не только порчи, но, возможно, и гибели. Вернувшийся из Москвы Новиков одобрил действия своего заместителя и, хотя Андреев, начальник планового отдела, узнав об этих незаконных сделках, возмущался, никто (в том числе и управляющий Востокрыбой) значения им не придал.

Второй серьёзной неприятностью, возникшей в эту зиму, явился недостаток топлива. До конца 1932 года тральщики, работавшие в районе южного Приморья, снабжались отличным сучанским антрацитом, но с ноября поставки его прекратились. Качественный уголь стал нужен развивающейся металлургии, и с этого времени Сучан отгружал всю свою добычу в район Кузбасса. Для всех пароходов, в том числе и для тральщиков, уголь должен был поставлять Артём. Артёмовские угольные копи находились к Владивостоку гораздо ближе, и доставку угля с них можно было организовать проще, но, во-первых, уголь Артёма — бурый, обладающий меньшей калорийностью, машины тральщиков работали на нём хуже, а во-вторых, Артёмовские рудники с планом добычи не справлялись и систематически недодавали уголь по нарядам. Причём, как правило, почему-то главным образом недодача касалась рыболовного, т. е. тралового флота. Тральщики были вынуждены выходить в рейс, имея минимальный запас топлива, а учитывая холода и низкое качество угля, иногда возвращаться в порт раньше срока или ожидать ледокол, имея на борту буквально несколько килограммов угля, рискуя попасть в аварийную обстановку.

Переписка отдела снабжения с управлением конторы Главугля во Владивостоке и с управляющим Артёмовскими рудниками была малорезультативна, а к началу января 1933 года на складах в бухте Диомид кончались последние тонны угля. Борис Алёшкин решил, что необходимо поехать в Артём самому и попытаться договориться с управлением рудниками.

Когда они с Вшивцевым приехали туда и вошли в кабинет начальника отдела сбыта, то, откровенно говоря, Алёшкин чуть не упал в обморок: за столом начальника сидел его старый знакомый — Аристархов, уволенный Новиковым в первые же дни своего появления за бездеятельность. Как мы помним, Борис во время прибытия Новикова находился на переподготовке в армии, и поэтому Аристархов лично к нему никаких неприятных чувств не испытывал. Вшивцева же он не знал совсем. Однако Борис сразу понял, почему артёмовским углём в первую очередь обеспечивался торговый флот: у Аристархова сохранилась к Траловому тресту недоброе чувство, и он сообразно своей натуре стал этому тресту мстить.

Алёшкин хорошо знал Аристархова и потому считал, что найдёт с ним общий язык, но в присутствии третьего лица разговор был бы затруднителен, поэтому он сказал:

— Товарищ Аристархов, у нас в тресте создалось катастрофическое положение с топливом. Мы с начальником снабжения треста товарищем Вшивцевым приехали для того, чтобы выяснить причины недогрузки угля. Разрешите ему пройти в вашу канцелярию и проверить с вашими работниками ход отгрузки, а мы тут, как старые знакомые, потолкуем.

Аристархов знал, что Алёшкин — заместитель директора треста, и то, что тот разговаривал с ним как с равным, ему польстило. Он милостиво согласился, вызвал одного из сотрудников своего отдела и вместе с Вшивцевым отправил их разбираться в нарядах и накладных. Как только Борис и Аристархов остались одни, Борис сел напротив него и совсем другим тоном сказал: