Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 2

Около колодца, стоявшего немного на отшибе от последней хаты станицы, действительно лежала большая колода. Прянин налил в неё несколько вёдер воды, разнуздал вороного, который, почмокивая губами, с жадностью начал пить холодную чистую воду. Достав новое ведро воды и раздевшись до пояса, Прянин попросил Бориса полить ему на спину. Вздрагивая и покряхтывая от обжигавшей холодной воды, он с наслаждением вымыл не только руки, лицо и голову, но и спину, и грудь. Повторить такое купание Борис не захотел, но с наслаждением вымыл руки, лицо и шею.

В течение последующих двух часов дороги, а ехали, не торопясь, шажком, они долго разговаривали, причём в основном говорил Борис. Его спутник лишь изредка вставлял свои замечания и задавал вопросы.

Фёдор Прянин был незаурядным партийным работником (это через несколько лет подтвердилось во время его службы в армии). Он так ловко построил беседу, что Борис почти незаметно для себя рассказал ему всю свою жизнь, в том числе и о том огромном несчастье, случившимся с ним, когда его исключили из партии. Пожалуй, впервые после Медниса, которого во Владивостоке Борис, как коммуниста, уважал больше других, он так откровенно и с таким внезапным доверием говорил об этом деле. Их беседа затухла как-то сама собой, когда они приблизились к станице. Некоторое время ехали молча, каждый думал о чём-то своём. Борис, между тем спрашивал себя: «А не зря ли я так разоткровенничался с Пряниным? Действительно ли он такой, каким показался мне? Может быть, весь мой рассказ он истолкует по-другому, и в будущем я буду иметь только лишние неприятности и придирки, ведь в НКЗ Кабардино-Балкарии, наверно, именно поэтому меня не оставили в хирургическом отделении больницы, несмотря на дополнение к моему диплому с отличием прекрасного отзыва от профессора Керопьяна, под руководством которого я работал в неотложной хирургии… Несмотря на это, какими глазами на меня посмотрел завотделом кадров НКЗ, когда дочитал в анкете до графы, что я был исключён из рядов ВКП(б)! Неужели и Прянин окажется таким же? Будет обидно, ведь я ему, как лучшему другу (хотя и знаю-то его всего три-четыре дня), выложил всё. И что меня за язык тянуло? Небось, в райздраве я ни с кем этим не делился, хотя там были люди, которые мне близки по профессии, по общему делу. А Фёдору почему? Чем он так меня расположил к себе? Да, наверно, язык мой — враг мой», — всё более угрюмо думал Борис, обратив, наконец, внимание, что вот уже минут 15 они едут молча, и что вороной, пофыркивая и кося глазом, уже ступает по дну Лезгинки, разбрасывая тучи радужных водных брызг, а тарантас прыгает по камням этой мелкой горной речки. По мосту на лошадях ездить опасались, больно уж разбит был его настил, и лошадь легко могла попасть ногой в одну из его многочисленных дыр и покалечиться. Поэтому все местные жители предпочитали переезжать Лезгинку вброд.

И вот, когда вороной ступил на сухую землю и почувствовал запахи родной конюшни, самостоятельно с шага перешёл на рысь, тряхнув седоков так, что они стукнулись друг о друга, Прянин повернулся к Борису, хлопнул его по плечу и, не сдерживая жеребца, спросил:

— Тебя, Борис Яковлевич, куда — домой или в больницу?

— Конечно, в больницу, ведь я лекарства везу и, главное, зарплату! Людям деньги нужны, наверно, ждут. Так что, если можно, подбросьте меня до больницы.

Прянин ждал ответа Бориса, и, видно, то, что он услышал, ему понравилось. Он придержал вороного, так как они уже успели подъехать к больнице, и, нагнувшись к вылезавшему из тарантаса попутчику, вытаскивавшему из-под сиденья свёрток с лекарствами, вполголоса сказал:

— Ничего, Борис Яковлевич, не грустите. Ошибок у нас за последние пять лет было наделано немало, многие хорошие люди пострадали при этом. Хочу думать, что и вы оказались одним из них. Ничего я пока не обещаю, всё будет зависеть от вас. Работайте честно, отдавайте людям полученные от советской власти знания. Я думаю, народ это поймёт, и станете вы опять коммунистом. Можете рассчитывать на мою помощь и поддержку. Я рад тому, что вы мужественно перенесли такой тяжёлый удар и не только не пали духом, но нашли в себе достаточно сил, чтобы поступить в институт и с честью его закончить. Думаю также, что в этом деле большую поддержку вы получили от своей жены. Она, кажется, у вас очень хороший человек, во всяком случае, они с моей Дусей вроде как подружились. Надеюсь, что и мы с вами подружимся… Ну, пока, до завтра. Но, пошла, — шевельнул он вожжами, и нетерпеливо перебиравший ногами вороной рванулся с места.

Алёшкин поднялся на крыльцо больницы. Там находилось человек пять служащих, среди которых был и фельдшер Чинченко. Зайдя на веранду, Борис передал фельдшеру банки с акрихином и плазмоцидом, пакет с хинином решил пока оставить у себя. Затем весело сказал:

— Я вам, товарищи, зарплату привёз, не ждали?

Но медсестра Нюся весело возразила: