Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 2

К этому времени фашисты взяли окраины Воронежа, вошли в пригороды Сталинграда, местами сумели дотянуться до берегов Волги. Мало того, полчища врагов овладели Кубанью, Краснодаром, Новороссийском, и с 18 августа вели новое наступление по Черноморскому побережью. 25 августа 1942 года фашисты захватили город Моздок и почти все горные перевалы Кавказского хребта, уже велись бои за города Прохладный и Грозный. Таким образом война вплотную продвинулась к ранее казавшимся столь далёкими от неё тыловым местам Кабардино-Балкарии, а, следовательно, и станице Александровке. От Прохладного до неё было всего каких-нибудь тридцать километров и, если наступление немцев не будет остановлено, то через несколько дней после взятия Прохладного фашисты займут Майское, а там и Александровку. «Может быть, они даже сейчас уже там, и кто знает, сумела ли Катя с ребятами уцелеть и вовремя эвакуироваться? А куда и на что? Я слишком хорошо знаю, что Катя и девочки практически раздеты и не имеют никаких средств. Куда же они побегут? Кто их приютит? Эти вопросы встали перед Алёшкиным со всей остротой, ведь его Катя, его малыши были самым дорогим, самым ценным в его жизни. И, хотя вот уже несколько месяцев письменная связь с семьёй была прервана, он не переставал думать о ней.

Ну, а его связь с Шуйской здесь? Как всё это объединить? Даже не первая его связь, и не первая измена жене. «Как сложна и запутанна жизнь. А может быть, это только результат моей бесхарактерности и распущенности?» — эти мысли теснились в голове Бориса, и он даже пожалел о том, что грозные и трудные дни тяжёлых боёв остались позади, и у него появилось время для размышлений.

Он чувствовал, что его самое дорогое там, в Александровке, или теперь, может быть, в каком-нибудь другом месте. И какие бы связи он здесь не имел, настоящим останется только жена и любимые девочки, он от них никогда не откажется. Ну а сейчас? Как быть с Шуйской? Ведь после того, как он расстался с Таей, получил от неё письмо с известием о рождении ребенка, он как-то внутренне успокоился, оправдал себя, а тут новая связь! Причём, если говорить честно, совершенно неожиданная и какая-то даже не понятная.

Если бы месяца два тому назад Алёшкину кто-нибудь только намекнул о возможности такого, он даже не возмутился бы — просто рассмеялся, как над нелепостью. Он и эта девчонка Катя Шуйская — просто невероятно! Да, невероятно, но факт, связь эта уже существует, что же теперь делать? Конечно, самое разумное — немедленно её порвать, но как?..

Когда они с Шуйской на людях, когда они на работе, он даже не вспоминает об их близости, но стоит ей в темноте прокрасться к нему в домик, обнять его своими маленькими, но сильными руками, прижаться к нему, как все его благие намерения, все его резонерские рассуждения о необходимости сохранять верность жене, о соблюдении нравственной и моральной чистоты летят ко всем чертям. И это маленькое, гибкое и послушное тело становится единственным, что существует на свете и что вытесняет всё остальное из головы.

Уже потом, оставшись один, он вновь начинает себя казнить за содеянное и, наконец, решает: «А, пусть всё идёт, как идёт; война ещё в самом разгаре — неизвестно, чем для меня кончится; сейчас меня любит юная, страстная женщина, она не только удовлетворяет мою чувственность, но в то же время является отличной помощницей в работе и другом».

Он всё-таки счёл нужным поговорить и с Шуйской. В конце одного из свиданий он сказал:

— Катя, ты ведь знаешь, что у меня семья, я её бросить не могу. Я люблю свою жену, люблю детей, следовательно, на тебе я не женюсь. Нам вместе хорошо, но честно тебе скажу, как бы мне хорошо ни было с тобой, семья для меня дороже. Конечно, надо было бы сказать это тебе гораздо раньше, ещё до того, как мы сошлись, но всё получилось так быстро, так неожиданно… Вот, решил тебе сказать сейчас.

— Ну, и что же ты предлагаешь?! — с каким-то вызовом спросила Катя.

— А я и сам не знаю, что… Порвать с тобой сейчас мне будет больно, а оставлять тебя без перспектив на будущее, наверно, нечестно.

— Эх ты, честно-нечестно!.. Да разве наше желание быть друг с другом, счастье, которое мы при этом получаем и даём, может быть нечестным? Сейчас я твоя, а ты мой, и это всё! Ну, а что будет дальше — к чему загадывать? Ведь мы с тобой не знаем, будем ли живы, не только в каком-то отдалённом будущем, а даже завтра. Я тебя люблю! Ты мне о любви не говоришь, но я же вижу, что я для тебя желанна, ты со мною счастлив, и это всё, что мне нужно. И не будем больше об этом никогда говорить, хорошо? — и она закрыла губы Бориса поцелуем.

У некоторых читателей может сложиться впечатление, что Алёшкин в тот период был занят только переживаниями или любовными похождениями, это, конечно, не так. Мы сочли нужным рассказать об этом, чтобы вновь показать многогранность характера нашего героя, хотя эти грани его были и не совсем чисты.