Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 2

Борис только приготовился отвечать на поставленные вопросы, как им навстречу попался начальник обменного пункта дивизии, старший интендант первого ранга Кирьянов. Его Алёшкин знал с самого начала войны, ещё с Софрина, и они дружески поздоровались. Был знаком Кирьянов уже и с Прониным. Борис, воспользовавшись случаем, решил пробить очень важный, с его точки зрения, вопрос:

— Слушай-ка, Пётр Игнатьевич, — обратился он к Кирьянову, — ты ведь знаешь, что у нас в медсанбате произошло?

— А, бомба-то? Слышал, слышал.

— Ну, значит, знаешь, что нашего нового начхоза контузило, и мы его в госпиталь эвакуировали. Да он не по нашему карману, ведь интендант первого ранга. Верни-ка нам, пожалуйста, Прохорова, а то мы без него как без рук.

Кирьянов задумался. Почти одновременно с переводом Прохорова из медсанбата к нему из отдела кадров армии прибыл на должность заместителя интендант первого ранга и как будто опытный человек. Он пытался от него отказаться, но начальник тыла армии посоветовал не сопротивляться, и пришлось замолчать. Так что фактически Прохоров, которого он прочил себе в замы, остался без дел. Пришлось его временно назначить инспектором по снабжению. Тому, видимо, это не очень нравилось. Так что просьба Алёшкина пришлась кстати. Но соглашаться сразу на какие-либо просьбы было не в обычае Кирьянова. Да ещё неизвестно, как к этому понижению отнесётся и сам Прохоров.

— Хорошо, я подумаю, — сказал он.

— Да что тут думать? — воскликнул Борис. — Ведь медсанбат на днях передислоцироваться будет, а как я без помпохоза это сделаю? Ты же понимаешь, всю работу можно сорвать!

— В самом деле, — присоединился к просьбе Алёшкина Пронин, — надо бы помочь медсанбату, товарищ Кирьянов, мы ведь в долгу не останемся.

А Кирьянов, действительно, не хотел ссориться с медсанбатом. Он страдал застарелой язвой желудка, и, хотя в периоды боевых операций, в самый разгар напряжённой работы боли куда-то исчезали, в перерывах, в более или менее тихий период они вновь появлялись, и он был вынужден не раз прибегать к помощи такого опытного врача, как Прокофьева. А она ведь была в медсанбате, и ей ничего не стоило, чем возиться с ним здесь, упрятать его куда-нибудь во фронтовой, а то и в тыловой госпиталь. А уж оттуда можно было не только не вернуться в свою дивизию, но и вообще застрять в тылу. Этого ему совсем не хотелось.

— Ну, ладно, — произнёс Кирьянов, — уговорили. Сегодня вечером пришлю его, если только он согласится.

Ну, об этом Борис не беспокоился, он знал, с какой неохотой Прохоров покидал медсанбат, и был уверен в его согласии, особенно теперь, когда командиром батальона стал Алёшкин. Ведь одной из причин его ухода был Фёдоровский, с которым он с первых же дней не нашёл общего языка.

Между прочим, для характеристики Фёдоровского нелишне упомянуть и о причине их ссоры. Тот потребовал, чтобы ему как командиру на кухне готовили отдельные блюда по специальному заказу. Прохоров, конечно, возмутился. До сих пор все командиры батальона питались из общего котла и имели разницу в продовольствии только ту, какую имел весь комсостав, получавший дополнительный так называемый командирский паёк. Однако возражения Прохорова Фёдоровский во внимание не принял, а приказал старшему повару и кладовщику его требование выполнять. Ссориться с новым командиром Прохоров не стал и воспользовался приглашением Кирьянова, чтобы уйти в дивизионный обменный пункт.

* * *

Продолжая разговаривать о предстоящей передислокации батальона, а также о боевых делах дивизии и работе полковых пунктов, Борис и Пронин незаметно подошли к шлагбауму, стоявшему у въезда в расположение штаба дивизии. Туда только что подошла «санитарка», на которой Алёшкин приезжал из медсанбата и которую отправлял в ППМ 51-го полка, чтобы вывезти из него раненых, если они там имелись.

В кабине машины рядом с шофёром оказалась не медсестра эвакоотделения, обычно сопровождавшая раненых из полкового медпункта, а старший врач 51-го стрелкового полка, военврач третьего ранга Иванов. Увидев подходивших, он вышел из машины, и тут Борис и Пронин заметили, что левая рука его забинтована.

Начсандив спросил:

— В чём дело, товарищ Иванов? Вы ранены?

— Да пустяки, товарищ начсандив, немного осколком царапнуло ещё позавчера. Погнал меня командир полка, езжай, покажись в медсанбат, вот и еду.

Борис усмехнулся.

— Ну, что ж, поехали, сейчас посмотрю, не нужно ли тебе оттяпать твою левую.

Иванов довольно сердито сказал:

— Вам бы всё «тяпать»! Знаю я вас, хирургов! Там рана-то пустяковая, да и не болит вовсе. Так и знайте, я всё равно в свой полк вернусь!

Борис снова усмехнулся:

— Да вернёшься, вернёшься! Ну, чего ты расстроился? Посмотреть твою рану и обработать, наверно, надо, ведь ты, поди, её просто так завязал… Так мы поехали, товарищ начсандив?

— Поезжайте, поезжайте! А я сегодня пошлю донесение в санотдел армии о нашем намерении и попрошу помощи и совета в отношении нетранспортабельных, — ответил тот.

Поторговавшись несколько минут с Ивановым, кому где ехать, Борис всё-таки сел в кабину, и машина направилась в медсанбат.