Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том 1

Внимание всех, конечно, и Бориса, привлекла следующая особенность: пока госпиталь пересекал Ленинградскую, Новгородскую и Псковскую области, все населённые пункты (деревни, сёла, города) выглядели почти полностью разрушенными отступавшим врагом. Как мы уже говорили, от некоторых сёл оставались только печные трубы да таблички на досках, прибитых к воткнутым у дороги кольям, с названием села. В Новгороде едва уцелело два или три дома, почти так же был разрушен Псков, сильно пострадала и Нарва. В других городках разрушений было ещё больше.

Совсем другой вид имели населенные пункты Эстонии. Как только госпиталь пересёк старую границу Эстонии, он встретил совершенно не повреждённые войной города, сёла и отдельные хутора, даже стёкла в окнах домов были целы. Это создавало иллюзию того, что на этой земле как будто и войны не было.

Увиденное вызвало среди личного состава госпиталя много толков и недоумения, тем более что встречавшиеся на пути хуторяне относились к красноармейцам, и даже к девушкам — дружинницам и медсёстрам, настороженно и недружелюбно. Это поражало всех, потому что составляло резкий контраст с тем, как встречали госпиталь уцелевшие жители пройденных ранее областей. Вылезая из своих землянок, грязные, закопчённые, худые женщины, старики и дети со слезами на глазах обнимали девчат госпиталя, а получив от них хлеб, консервы или кусочки сахара, благодарили самым искренним образом.

Совсем не то было в Эстонии, здесь встреченные жители хуторов и городков ни в чём не нуждались, во дворах у них имелась и птица, и скот. Когда однажды медсестра, знавшая эстонский язык (на обращения по-русски почти все встречные отвечали «не понимай»), попросила одну из женщин, стоявших на крыльце, продать немного молока для заболевшей в дороге подруги, та ответила категорическим отказом.

Поначалу даже коммунисты растерялись от такого приёма, и лишь через несколько дней Павловский, побывав в политотделе армии, сумел объяснить суть дела. В начале войны, после прихода в Эстонию гитлеровцев, все эстонцы — рабочие и крестьяне, сочувствовавшие советской власти и в своё время требовавшие присоединения Эстонии к СССР — или эвакуировались в Россию, или были арестованы фашистами и высланы на работы в Германию. Оставшиеся хуторяне-кулаки чувствовали себя при фашистах неплохо, приход Красной армии они встречали без восторга. Сыграла большую роль и геббельсовская пропаганда, предупреждавшая оставшихся на месте эстонцев о грубом насилии со стороны Красной армии по отношению к тем, кто жил в оккупации. Этим и объяснялась холодность и даже откровенная неприязнь, c которой сталкивались работники госпиталя. Они настолько быстро двигались вперёд вместе с наступающими войсками, что не застали эстонцев, возвращавшихся из эвакуации.

Наконец, Алёшкин получил приказ остановиться и развернуться в каком-нибудь подходящем здании в городе Раквере Эстонской ССР. Этот небольшой городок находился примерно в 90 километрах от столицы республики, Таллина, и километрах в полутораста от города Нарвы.

Приказ получили 19 сентября около 22 часов. Срок развёртывания и начала приёма раненых дали до 8:00 21 сентября 1944 года. Колонна из 12 автомашин с имуществом и личным составом госпиталя в момент получения приказа находилась километрах в двадцати от Раквере, остановившись на ночёвку в небольшом лесу, где стояло штук десять маленьких щитовых домиков и несколько землянок. Внутри домов и вокруг них валялись газеты, журналы, обрывки бумаги, из которых можно было заключить, что в этом лесном посёлке ранее располагался штаб какого-то немецкого соединения, не успевшего вследствие поспешного отступления ничего уничтожить.

По имевшимся сведениям, немцы, как правило, бросали свои дома и блиндажи, предварительно заминировав их. Опасаясь такого же подвоха и здесь, Алёшкин и Захаров, остановив колонну на дороге, собрали свою группу минёров и отправились вместе обследовать брошенные помещения.

Откуда же взялись минёры в госпитале? Мы уже говорили, что во время длительной стоянки госпиталя около деревни Кривая Лука Борис в преддверии дальнейшего наступления решил подготовить небольшую группу из санитаров и шофёров, чтобы обнаруживать мины в расположении госпиталя, уточнять их количество, границы поля, и уметь разрядить (обезопасить) найденные мины. В качестве учителей использовали соседей-сапёров. Толчком к этому послужило минное поле, на которое наскочила машина госпиталя во время передислокации в Кривую Луку.

Санотдел армии одобрил эту инициативу. Алёшкин выделил в группу четверых санитаров и одного шофёра, Василия Николаева. Последний имел среднее образование, его назначили старшим группы. Ребята оказались способными учениками, и после полуторамесячных курсов овладели техникой нахождения и разряжения используемых в то время советских и немецких мин, в том числе и мин-ловушек, помещённых в портсигары, коробки из-под конфет, в консервные банки и тому подобное. Инструктор, проводивший занятия, выпросил у своего командира для этой группы миноискатель, правда, самый примитивный.