Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том 2

Командир автобата, старший техник, лейтенант, привёз с собой запечатанный пакет из сануправления для Алёшкина, там был приказ о передислокации, в котором, между прочим, говорилось: «Госпиталю № 27 передислоцироваться в город Сандомир, где развернуться не позднее 15 июля и обеспечить обслуживание раненых бойцов и офицеров (русских и поляков), поступающих из Западной Украины и Восточной Польши после стычек с бандеровцами и другими гитлеровскими недобитками». Второй задачей перед госпиталем ставилось медобслуживание русских и украинских репатриантов, заболевших или получивших травмы по пути на родину. Наконец, третьей — стационарное обслуживание личного состава подразделений, расквартированных в Сандомире.

Прочитав приказ, Алёшкин понял, что, видимо, в сануправлении фронта из-за отказа занять новую должность его решили загнать вместе с госпиталем подальше от своих глаз. И в самом деле, от Пренцлау, где располагалось сануправление фронта, до города Сандомира было более семисот километров и, следовательно, практически всякая личная связь между руководством госпиталя и сануправлением фронта исключалась.

С одной стороны, это была как бы ссылка, но с другой — и признак высокого доверия, указывавшего на то, что сануправление уверено в работоспособности этого госпиталя.

Конечно, сделать три или даже два рейса, чтобы перевезти всё имущество и личный состав при таком удалении нового места дислокации, нечего было и мечтать. Требовалась помощь транспортом. К счастью, в сануправлении об этом подумали, и командир автобата, привёзший госпиталь № 1818, имел указание выделить в распоряжение Алёшкина одну роту, то есть шесть автомобилей ЗИС-5. Этого было более чем достаточно, чтобы в один рейс захватить всё имущество госпиталя.

Так как большую часть вещей заблаговременно погрузили на свои машины, то погрузка остального отняла не много времени, и вечером того же дня госпиталь № 27 был готов следовать к новому месту назначения.

Посоветовавшись с Захаровым и Павловским, Алёшкин решил отложить отъезд до утра. Зайдя вечером к Семёновой, Борис застал там Жалевича. Они как раз обсуждали вопрос о том, где разместить медперсонал на те дни, пока госпиталь № 27 будет свёртываться и грузиться.

Борис сообщил, что они готовы к выезду, но по совету командира автороты решили отложить отъезд до утра. Этим заявлением он очень удивил своих преемников, совершенно не представлявших себе возможности такой оперативности. Они решили поделиться затруднениями по поводу размещения личного состава: занимать комнаты, приготовленные для отдыхающих, им очень не хотелось. Алёшкин предложил им своеобразный выход:

— Сейчас, — сказал он, — мы построим людей нашего госпиталя, распределим их по машинам и оставим ночевать или на них, или рядом. Нам к этому не привыкать. Сейчас середина лета, погода стоит прекрасная, так что не беспокойтесь, через час можете занимать все помещения.

После этого Алёшкин вернулся к себе, вызвал Захарова и отдал ему соответствующие распоряжения. А ещё через час все врачи, медсёстры, дружинницы и санитары после распределения по машинам собрались вместе (автоколонна стояла в парке санатория) и устроили настоящий концерт.

Долго ещё раздавались на большой лужайке посреди парка песни, музыка и весёлый смех беззаботной молодёжи, отправлявшейся в не известный им город для выполнения не совсем понятных задач. Единственным человеком, который выражал неподдельную грусть расставания с Баден-Польценом, был Лагунцов — начальник гаража госпиталя № 27.

Дело в том, что Алёшкину было приказано оставить при санатории все шикарные легковые автомашины, которыми он обзавёлся в Германии, и это обстоятельство огорчало больше всего именно Лагунцова. Он ворчал:

— И чёрт меня дернул собирать все эти машины! Пусть бы сами их искали, как я искал. А теперь вот ни за что ни про что отдавай! А в этом разваленном курятнике (так он окрестил госпиталь № 1818), даже и шофёров-то порядочных нет.

Однако ворчи не ворчи, а приказ есть приказ. Лагунцов сумел сохранить для госпиталя лишь две легковые машины, одну — «опель-капитан», выменянный у начсанупра, числящуюся в трофейных, и вторую, тоже нигде не записанную — DKW, малолитражку, на которой Алёшкин часто ездил сам.

Поздней ночью замполит Павловский разогнал разгулявшуюся молодёжь, а на рассвете колонна госпиталя тронулась в путь. Ехали не спеша, выбирая наиболее сохранившиеся и лучшие дороги, иногда делая значительные крюки.

Лагунцов, который руководил движением, говорил, что лучше 10–15 километров лишних, да по хорошей дороге, чем напрямую, да по разбитым колеям, выбоинам и воронкам от взрывов.

В переезде очень помогла карта государственных дорог Германии 1940 года, Алёшкин хранит её и до сих пор.

Переезд до Сандомира занял больше трёх суток. Приехали около двух часов дня, остановили колонну на базарной площади в центре города. Алёшкин и Захаров в сопровождении двух автоматчиков направились подыскивать помещение.