Необыкновенное путешествие Таисии

Что-то кольнуло Таисию глубоко внутри, в самых недрах, где воспоминания, словно вода в озере – гладко и безмятежно покоится. Но стоит бросить в воду камень, как на поверхности тут же образуется рябь, поднимутся волны, и захлестнут с головой тебя в прошлое. Эти прекрасные белые волосы Дашки – так звали ее куклу, которую она так сильно любила. Каждый день плела ей косички, по крайней мере пыталась. Выходило неумело, но мило. Был мороз, и Даша пришла в гости к большому плюшевому медведю. Ее щеки должны были покраснеть на холоде. Должны были стать похожими на две большие круглые помидорки. Папа всегда играл с ней после улицы, говоря, что съест эти помидорки. Таисия подставляла свои румяные, еще холодные щеки, и папа крепко прислонялся к ним и целовал. У Дашки тоже должны были быть такие, и у нее должен быть папа, который будет играть с ней. У всех должен быть папа, иначе никак. И у Дашки должны быть краснючие щеки, чем краснее, тем лучше.

– … Она ненавидит меня, – продолжала плакать девочка.

Таисия присела рядом. Кукла в руках девочки смотрела прямо на нее. У нее были большие голубые глаза и красные, измазанные помадой щеки, словно она пришла с мороза.

– Дай посмотрю, – вновь проговорила Таисия. Она тронула куклу, провела рукой по ее шелковистым волосам. Девочка тут же встрепенулась и, нервно одернув руку, отпрянула от Таисии.

– Не тронь меня! Уйди, ты все только ломаешь … – девочка поднялась и бросила куклу в костер.

– Что ты делаешь?! – завопила Таисия. Она резко подскочила и бросилась к костру. Одним движением, она выдернула куклу из огня, и отбросила ее в сторону. Рукав ее куртки охватил огонь, она замахала рукой и, видя, что это не помогает, сунула ее в снег. По щекам катились слезы. Таисия вытерла их рукавом, но он был еще горячим и обжег ей щеку. Девочка чувствовала, как краснеет ее щека, сопровождаясь ноющей болью. Она чувствовала, как если бы секунду назад получила свою первую пощечину от матери. И как теперь внутри бушует самый настоящий вулкан эмоций, необычно сильных чувств, несправедливости и обиды. Таисия тронула щеку, все еще жгло. В ледяной глыбе напротив, она видела свое отражение. Растерянное и напуганное. Слезы блестели на ее глазах, в них отражался огонь костра.

– Почему ты плачешь? – послышался голос девочки, совсем недавно самой нуждавшейся в утешении. Теперь она была на удивление спокойна. Пройдя мимо Таисии, она подошла к ледяным глыбам вокруг костра.

– Я … я не знаю! – ответила Таисия. Она казалась себе маленькой и жалкой.

– Думаешь, мама тебя не любит? – спросила девочка.

– С чего ты это взяла? – разозлилась Таисия.

– Все переживаешь, что, даже убежав из дома, не удостоилась ее внимания.

– Ничего я не переживаю.

– Ты можешь обмануть кого угодно, но только не себя.

– Мне нечего обманывать, – возразила Таисия, но девочка не обращала никакого внимания на ее возражения. Она проводила ладонью по льду. От ее прикосновения с него стекала вода, и глыбы становились гладкие и прозрачные.

– Ты злишься, я вижу.

– Какое твое дело мерзкая девчонка?

– Я такая же мерзкая как и ты. Ведь я это ты.

– Ты не я, – растерялась Таисия.

– Конечно, куда мне до нашей доброй дуры Таисии. Я часть тебя, хочешь ты этого или нет – я твоя злость.

– Нет, нет у меня никакой злости.

– Есть! Я стою перед тобой, ты не можешь сказать, что меня нет. Все твои обиды, все до единой во мне. Я храню их, как ты мне и велела.

– Я ничего не кому не велела, – Таисия старалась держаться.

– Ей нет до нас дела, ты же видишь.

– Неправда! Мама любит меня, – протестовала Тая.

– Она никого не любит, только свою работу. Сколько раз нам приходилось ждать ее дотемна, когда она забывала забрать нас с детского сада.

– Это было лишь однажды. Она не забыла, она была занята и пришла сразу как освободилась.

– Я никогда не забуду тот вечер, тот взгляд воспитательницы. Темная группа и мы … мы тихонько сидели на лавочке возле шкафчиков, проводив всех остальных детей. Они были радостными, рассказывали своим мамам, что ели и с кем играли. А нам было холодно и хотелось домой. Мы сидели вслушиваясь в тишину коридоров, волнительно вздрагивая от каждого шума. Нам казалось, что мама вот вот придет. Она тут же обнимет нас и, горячо поцеловав, попросит ее простить. И наконец, мама пришла, мы просто оделись и ушли домой, притворяясь, что ничего не случилось. Ты пыталась что-то говорить, но она тебя не слушала, я говорила тебе, что она не будет нас слушать. Она никогда тебя не слушала. Ты помнишь про стих?

Таисия вздрогнула, она помнила про стих. Она написала его в порыве радости, под легкий шепот вдохновения. Ей не терпелось поделиться им с мамой. Как только она вернулась с работы, Тая прочитала ей свое творение, этот шедевр лета, вырвавшийся из ее распахнутой души и радугой разлетевшийся по комнате. Все стихло. Стены снова стали серые. Осталось лишь чувство стыда и слова матери, так хорошо сохранившиеся и по сей день: "Ерунда какая-то".

– Теперь ты мне веришь? – спросила девочка. – Ты должна была послушать меня еще раньше …