Необыкновенное путешествие Таисии

Но Таисия не слушала ее. Глубоко погрузившись в свои мысли, она рылась в них, как в старом чулане, пытаясь найти хоть что-то светлое, но каждый раз натыкаясь на обрывки разочарований.

– Что же ты хочешь от меня? – наконец, спросила Таисия.

– Не я, а мы, мы хотим одного и того же – никогда не возвращаться домой.

– Но я хочу вернуться.

– Почему же ты до сих пор не вернулась? Что тебе мешает? Это твой мир, Таисия, и то что ты до сих пор не вернулась – означает, что ты этого не хочешь. Оглянись вокруг, это все твое, это небо и этот снег, – девочка махнула руками, разведя их в стороны. Задул ветер. Он сметал падающий снег, закручивая его вихрями по всему озеру.

– Этот мир весь твой, и ты делаешь его таким, каким только захочешь. Таисия сделала нерешительный шаг в сторону поезда.

Злость снова махнула рукой. Ветер задул с новой силой. Он гнул деревья у берега. Мягкие хлопья снега, теперь летели по ветру миллионами ледяных осколков. Они били в лицо и по рукам, попадали за шиворот и таяли, впиваясь в кожу как пиявки. Все вокруг растворялось в этой белой мгле – лес вокруг озера, и холм с пещерой, ждавший ее поезд вместе с насыпью. Осталась только бескрайняя равнина озера, уходящая в серое небо, вьюга сбивающая с ног, и большая ледяная глыба, напоминающая древний идол, с сидящей на нем ледяной птицей.

Таисия подошла к прозрачной скульптуре. В ней она увидела свое отражение. Ее глаза стали темными, а кожа совсем бледной. В ее руках была кукла. Та самая, что когда-то сломала мама. Прошло столько времени, но память об этом не утихала, как о чем-то незаконченном. Ведь все, что начато, должно быть закончено, оно не может быть брошено и забыто.

– Она выгнала папу, – сказала Таисия сама себе, глядя на свое отражение. – Я не хочу возвращаться к ней. Мне никто не нужен. Я их всех ненавижу, – на ее щеке блеснула слеза. – Она его выгнала, а он просто ушел, он даже не попытался ничего объяснить, им обоим плевать на меня. Им всегда было плевать на то, что я хочу, они не спрашивали меня, хочу ли я так жить. Одна, без семьи… Теперь, я знаю, что хочу. И мне плевать на них. Я ненавижу их.

Она смотрела, как шевелятся ее губы в отражении, неестественно кривясь и ухмыляясь, словно это говорило отражение, а она лишь повторяет это, сама того не желая.

– Пришло время сделать выбор, – отражение смотрело пристально ей в глаза, своим темным, наполненным холодом взглядом. Ощущение дежавю на мгновение сковало Таисию. В голове слышался голос странного попутчика, встретившегося ей в поезде. Ее рука скользнула в карман куртки, она вытащила перо. Мягкое и такое легкое, оно не ощущалось в руках. Она разжала пальцы. Перо тут же выскользнуло у нее из рук. Оно закружилось в воздухе, то поднимаясь высоко, то вновь опускаясь, и наконец, когда ветер замер, оно мягко запарило и легло на ледяную птицу. Птица повернула голову в сторону пера, только что упавшего на ее бок. Она больше не казалась ледяной, это был большой белый буревестник. Он почесался своим мощным клювом и, расправив крылья, поднялся в воздух. Таисия наблюдала, как он планировал, ловя потоки воздуха. Вскоре он затерялся вдали, слившись с линией горизонта. Таисия ждала. Она не знала чего, но знала, что должна ждать. Ровная гладь заснеженного озера зарябила вдали. Что-то стремительно приближалось к ней, поднимая за собой шлейф снега.

Таисия встала за ледяным идолом. Она вновь глянула на свое отражение, но его не было. Она протерла лед ладонью, дыхнув на него, но пара не было. Ее дыхание было холодным. Лед от него затянуло морозным узором. Послышался мягкий топот по снегу, воздух наполнился уже знакомым ароматом мандарин и непонятного торжества. Девочка осторожно выглянула из-за идола. Два белоснежных тигра, смотрели на нее своими кошачьими глазами. Они были запряжены в ледяную карету на санях. На конусе ее крыши сидел буревестник. Серебряная нить, привязанная к его лапе, блестела и уходила в карету, дверь которой раскрылась, и оттуда вышел уже знакомый Таисии мальчик. Его милое лицо было искажено не по-детски суровым и вдумчивым выражением лица. Он спустился с кареты и молчаливым взглядом пригласил следовать за ним. Она по-прежнему держала куклу, но румян на ней больше не было. Тая подошла к костру и бросила ее в огонь. Затем повернулась и последовала за мальчиком. Дверь кареты захлопнулась за ней. В печальных глазах буревестника отражалось пламя. В нем медленно таяла кукла, огромная часть жизни, некогда наполненная радостным и беззаботным звоном, теперь была охвачена огнем. Она чернела, пузырилась и, прогорая, исчезала, оставшись лишь горсткой пепла, раздуваемой ветром.

9