Необыкновенные собеседники

новинкой каждый только что осветивший свои соблазнительные витрины частновладельческий магазин на Тверской или Кузнецком мосту, как взблеснувший однажды на одной из центральных московских улиц среди примятых кепок и шапок-ушанок демонстративно высокий цилиндр поэта-имажиниста! Об этом цилиндре в первом номере журнала «Экран» фельетонист острил: «Цилиндр такой большой, а поэт такой маленький!»

Даже не раскрывая «Экрана» и не заглядывая в его страницы, москвичи — кто с плохо скрытой тревогой и недоверием, кто с радостным чувством, из осторожности выраженным не слишком громко,— отнесли выход журнала к новым сенсационным явлениям нэпа. Журнал оказался в том же ряду явлений, что и частные магазины с недоступными ценами на разного рода вкусности или заграничные ткани. Тем более что и стоил этот первый номер журнала недешево — 3000 рублей! А на вокзалах и вне Москвы, как значилось на его обложке, даже 4000!

Зарубежная печать опубликовала сообщение, сопровожденное вопросительным знаком:

«В России вышел первый после четырехлетнего перерыва частный журнал?»

В журнале было 16 страниц большого формата, но поначалу он еще назывался «газетой группы журналистов»,—вероятно, потому, что на первых порах выходил три раза в неделю. Впоследствии он стал обычным еженедельником и стоимость его дошла до полумиллиона за номер!

Редакторы — издатели журнала «Экран» М. Е. Долинов и * Н. П. Хессин — были мало кому известны. Но имена авторов статей, которыми «Экран» открывался, встречались уже не впервые. По крайней мере, статья профессора Петра Семеновича Когана, президента Академии художественных наук — АХН, известного автора многотомных «Очерков по истории западноевропейских литератур», одного из ближайших помощников А. В. Луначарского, вызывала серьезные раздумия.

Вот как начиналась эта статья:

«Новый курс экономической политики. Эти слова у всех на устах. Еще недавно девизом нашим было: все бесплатно, все из рук государства. Теперь мы круто повернули в противоположную сторону. Все за деньги. И друзья искусства и люди идеи вообще с тревогой взирают на ближайшее будущее... Что Ждет нас теперь? Все за деньги! А ведь деньги не там, где Дышит идея. Уже афиши пестрят призывами невысокого эстетического достоинства. Волны мещанства подступают к кон-, цертным и театральным подмосткам, еврейские и армянские анекдоты привлекают больше публики, чем классические концерты и образцовые спектакли. Мещанину, начинающему расправлять свои члены, нужно искусство для облегчения пищеварения.' Он устал от идей и от революции. Он начинает себя чувствовать хозяином и снова требует оперетки, фарса, сального анекдота и хорошего буфета... Предприимчивые люди захватят наши залы и сцены, благо они смогут платить те миллионы, которых в виде арендной платы требует новая экономическая политика. Ряд задач вытекает отсюда для всех, кому дорого серьезное искусство. Для государства прежде всего. Необходимо быть последовательным и в художественной политике держаться того же пути, что и в хозяйственной. Необходимо сосредоточить все силы на немногих крупных учреждениях, уменьшить количество и поднять качество. Необходимо обставить их так, чтобы они были застрахованы от разлагающего влияния частных предпринимателей, чтобы эти последние не могли переманивать лучшие артистические силы соблазном легкого заработка и дешевого успеха. Государство должно стать конкурентом среди антрепренеров, но конкурентом самым могущественным и идейным. Вокруг него должен объединиться цвет знания и искусства...»

О, да этот частновладельческий журнал, оказывается, ничуть не похож на все прочие частновладельческие предприятия нэпа! Хорош частновладельческий журнал, который предостерегает искусство от разлагающего влияния частников!

Я написал статью — о театре унанимизма, о Жюле Ромене и пьесе харьковского драматурга-унанимиста Исидора Клейнера «Казарма» — и не без робости переступил порог редакции журнала «Экран» на Дмитровке. Статью приняли, я впервые напечатался в московском издании. Вскоре мое юношеское самолюбие получило дополнительное удовлетворение: я увидел свое имя в списке постоянных сотрудников «Экрана».

В этом списке соседствовали люди отнюдь не сходных позиций— фельетонист «Правды», коммунист Михаил Кольцов и философ-идеалист Федор Степун, впоследствии высланный из СССР за границу. Блестящий публицист-коммунист Додонов Вадим и известный исследователь творчества Скрябина Л. Л. Сабанеев, вскоре присоединившийся к белой эмиграции в Берлине, президент АХН профессор П. С. Коган и сражавшийся с АХН’ом режиссер мейерхольдовец Н. Форрегер. Сотрудничали в «Экране» и знаменитый некогда театральный критик Николай Эфрос, искусствовед Я. А. Тугендхольд, молодые писатели Дмитрий Стонов, Ефим Зозуля, Владимир Масс.