Неодинокий Попсуев

Викентий именно так и понимал свои права, так как председатель общества отвечал только за развал экономики общества, бухгалтер – за ее подсчет, а он – за практическую сторону вопроса и самую болезненную: растаскивание и уничтожение имущества граждан.

Охрана покоя граждан в последние год-два стала приносить одно лишь беспокойство, причем и зимой и летом. Если подвести баланс зарплаты и ущерба для здоровья, получаются одни убытки. Вон, у Берендея с улицы Трех лилий на днях сперли алюминиевую теплицу. Открутить не смогли, срезали ножовкой. Это у такого-то бугая – как только не боятся красть?

– Я так и знал, – пожаловался тот Викентию. – Хотел ведь в гараж спрятать.

– Что ж не спрятал, раз знал? – спросил Викентий.

– Да!..

– Это еще ничего, – стал утешать его Викентий, – погоди, тебе и крышу снимут. У тебя ж она тоже алюминиевая? Лестницы у них, наверное, большой не было. Не догадались у меня взять.

– Наверное, – вздохнул Берендей.

– Вот, а лестницу найдут, и крышу снимут. Сейчас всё снимают. Ну, что ты! Вон с бетонного блока почти все буквы совхоза «Имени ХХ съезда КПСС» сняли. Осталось «Имени Х». Не дотянулись, наверное. А может, спугнул кто.

Шел Попсуев долго, так как спешил. Даже запыхался. Вот и домик сторожа. На выезде из общества, справа от Центральной улицы. У калитки лежит огромный пес, дышит – слышно за три дома. Из тех псов, что лают один раз. Лежит, голова на лапах, уверенный не только в себе, но и в Попсуеве – иди, мил человек, куда шел. Лампочка на столбе бросала размытый желтый конус света.

– К хозяину, – Попсуев показал псу бутылку.

Пес встал, потянулся, подошел к калитке, встал на задние ноги, передними на забор, обнюхал бутылку. Наклонив голову, он взял ее аккуратно в пасть. Сергей разжал пальцы, пес зашел на крыльцо, опять встал на задние лапы и надавил на дверь, дверь открылась. Пес скрылся внутри.

Попсуев ждал. Викентий мудро сделал, что дверь открывается вовнутрь. Пришлось как-то попотеть, выбираясь из заваленной снегом хаты. Через пять минут на крыльцо вышел Викентий. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить, что он «хмур». Спустился с крыльца в сопровождении пса, подошел к позднему гостю, пригляделся.

– Помпей, пропусти, – кивнул и пошел в дом.

Попсуев осторожно прошел мимо пса. Викентий пил воду. Вытер ладонью губы, взял бутылку, стал изучать этикетку.

– Что привело?

– К соседу залезли, к Перейре. – Сергея вдруг взял сладкий озноб от предвкушения расправы с паразитами.

– Это хорошо, – одобрил Викентий, доставая с полочки два стакана. – К Иннокентию, значит, забрались? У него есть, что взять. Я подозреваю тут двоих.

– А как же?..

– Обождут до утра. Чего впотьмах шарашиться? На зорьке и пойдем, как… как на рыбалку, – зябко хохотнул Викентий. – Ну, запечатлеем!

Сморщившись, он выпил, пошарил рукой в столе, достал вареники в глубокой тарелке с синей каемкой, холодные, в застывшем масле.

– Закусывай, – подтолкнул тарелку к Попсуеву. Сам взял толстыми пальцами вареник и засунул его в рот. Долго разжевывал пятью зубами. – С творогом, не покупные. Моя делала. Щас помидорок пару сорву. – Викентий вышел. – А ты заходи в дом, чего прохлаждаешься?

Шумно дыша, зашел Помпей, скосил глаза на вареники. Сел напротив Попсуева и положил ему на колени тяжелую с крепкими когтями лапу. «Стережет, гад», – подумал Сергей.

– Хочешь? – Попсуев протянул вареник. Помпей аккуратно взял вареник крупными зубами и сглотнул, не делая глотательного движения, вареник сам провалился ему в глотку.

– Ты аккуратней с ним, а то руку ампутирует, не поморщится, – сказал, заходя, Викентий.

– Я ему вареник дал.

– Вареники он любит.

– Может, потянем, чего ж так сразу? – спросил Попсуев. – До зорьки-то еще долго.

– Ничего, еще найдется. Скучать не будем. – Викентий махнул рукой в направлении холодильника. – Чего тянуть кота за хвост? – Он влил в себя стакан, как Помпей, не глотая. Задержав дыхание, понюхал локоть. Взял в щепотку вареник и отправил его в рот. – Во-от, заметно полегчало, – сказал он, светло глядя на Попсуева, и от полноты чувств предложил вареник Помпею. Пес не отказался. Сторож взял в руки пустую бутылку, посмотрел на этикетку, понюхал.

– Паленая. Теперь валяй подробности.

– Какие? – Сергей уже и забыл, зачем пришел к сторожу.

– Кто там к кому залез и зачем? По какой такой надобности?

– Надобность одна, – расслабленным голосом произнес Попсуев. Ему тоже полегчало. Он рассказал подробности. Когда от второй оставалось еще по разу, Викентий выглянул во двор, полоски на горизонте еще не было.

– Ладно, пьем, и показывай, где это, – сказал сторож. – До света будем брать с поличным, по-партизански. Айда нижней улицей, Валентина прихватим. Для свидетельства. Полкан, на охоту!

– Он же Помпей?

– Когда охота – Полкан! Я его и называю по имени одного полкана, был у меня знакомый полковник, Помпей Хабибулович. Сгорел от спирта. Заживо. Фюйть – и нету, дымок один.

* * *

– Этот, что ли дом? – спросил Викентий.

– Этот. Вон крыльцо.