Неодолимая любовь: Иранский романтический эпос

А Мубаду без Вис белый день темной ночью показался. Препоручил он царство брату Зарду, который был его главным советником, один отправился странствовать по свету, расспрашивая, не видал ли кто Вис, не слыхал ли вестей о беглянке. Он бродил то тут, то там, по горам и долам, по Ирану и Турану, терпел холод и зной, спал на голой земле. Так скитался он месяцев пять, лишь дорогу избрав своим сотоварищем, а спутницей — печаль, он проливал потоки слез над своей несчастной судьбой, сетовал, что Вис покинула его, а любовь к ней — осталась и растет с каждым днем. Зачем он был суров с луноликой супругой, зачем напугал ее так, что она вынуждена была бежать?.. Ах, если бы раскаяние и горькие слезы могли вернуть ее!

Через полгода шаханшах совсем ослабел от тягот одинокого странствия, он боялся, что от изнеможения умрет на чужбине — что тогда с царством будет? Поневоле решил он возвратиться назад, а поиски Вис на время отложить — может, она сама захочет вернуться к нему. Двинулся шах в сторону Мерва, снова воссел на трон, осчастливил мир своим правлением, жителей державы безмерно обрадовал.

А Рамин тем временем матушке своей письмо прислал, жаловался на то, как Мубад его притесняет, со свету сжить хочет. Только ничего у него не получится: Вис и Рамину прекрасно живется, а Мубад рано или поздно помрет, все равно царский трон Рамину достанется. Можно его смерти и не дожидаться — свергнуть его с престола, а то засиделся там больно. И когда Мубад вернулся в столицу, мать принялась его уговаривать простить беглецов, не обижать их — тогда они тоже пойдут на мировую. Мубад клятвенно пообещал, что не тронет ни жены, ни брата, тотчас мать послала гонцов за сыном и невесткой, и те воротились наконец в Мерв.

Зажили все в согласии и дружбе, простили друг другу былые грехи и обиды, очистили сердца от мести. Однажды старый шах воссел на свой престол, луноликая Вис блистала красотой рядом с ним. Взял Мубад в руки чашу чистого вина, сделал глоток — и на душе у него стало теплее, злоба уснула. Он позвал Рамина, чтобы тот разделил с ним и царицей застолье, ведь Рамин был любимый брат Мубада, прежде, пока не смутила им душу рознь, они и не расставались надолго. А уж какой мастер Рамин был на чанге* и на руде играть, дивные песни петь! Так и в этот раз — коснулся он струн рукой и повел сладкозвучную мелодию, о себе самом запел:

Уймись, о сердце гордое, ведь ты страдать устало —
Ты не из камня твердого, увы, не из металла!
Сердечных ран не береди нападками на друга:
Друзей корить, судьбу винить разумным не пристало.
Дай отдохнуть душе своей, вином смой горечь горя,
Такую песнь спой, соловей, чтоб на весь мир звучала.
Что проку время упрекать и спорить с небесами?
Не лучше ль благодарно брать, что нам судьба послала?
И небосвод, смиренью вняв, прощения попросит
И, гнев на милость поменяв, щедрот пошлет немало.
Тебя дни радостные ждут, они не за горами,
А злые времена пройдут, как будто не бывало!

Разрумянилась от удовольствия красавица Вис, расцвела нежной розой, а Мубаду вино в голову ударило, он потребовал от брата новой любовной песни, чтобы еще краше была. И снова лились из уст певца пленительные слова:

По весне кипарис плавно с трона сошел,
В небе месяц безмолвный дар речи обрел.
Расцветают сады, соловья льется трель,
Расстилают лужайки влюбленным постель…
В цветнике розу майскую я увидал,
Красоту ее райскую сердцем познал:
Светлый лик утешенье в ненастье дарит,
А в погожие дни наслажденье сулит.
Я за розой уход всем делам предпочел,
Садоводство почетным занятием счел, —
С той поры неустанно цветник стерегу,
Нету ходу в него ни вору, ни врагу.
Знаю, завистью полнятся многих сердца,
Но ведь всякая доля — по воле Творца.
Подобает луне украшать небосклон,
Потому и вознес в небеса ее Он.

От этой песни в душе шаха ожила любовь к луноликой, он попросил, чтобы она своей белой ручкой налила ему новую чашу, выпил и совсем захмелел. А Вис ему сказала: