Неоконченный роман. Эльза

На клочья рвется снежный небосвод.
Сдает зима, земля трещит, потоки.
Уносят прочь обломки льдин и грязь.

Что происходит?

Грохот вдоль дорог.
Гремят колеса.
Суета весны
Все нарастает скрытою угрозой.

И в этот год она идет по рекам, отовсюду.

Назойливые мысли, и нужда, и испытания, и ночи, ночи рабства.
Издалека растет глубокий гул весны.
И люди, бледные от стужи, в рваном платье,
Впервые чувствуют в груди горячий сок надежды

При виде, как

Трепещут часовые,
Как, перешептываясь глухо,
Дрожат они, зеленые солдаты.

Мне не знаком тот край.

Его видал я только с высоты.
Вращались под крылами самолета его деревни, склоны и хребты.
И я с трудом могу восстановить пейзажа горного случайные черты.

Но, Пьер[7]

, тебя я вижу средь камней,Глаза и волосы твои, но борода…
Все тот же ты, слегка покачиваешь головою.
Пережитое все тебя ничуть не изменило.

Ты, мальчик Пьер, с которым я делил хлеб молодых безумств.

Живущий между двух огней — иллюзия и долг,
Как ты упорно узнавал всех за и против вес.
И вдруг в грядущее тебя всей тяжестью своей
Судьба народа унесла, мой спутник, в трудный час,
Что меж другими и собой заставил выбрать нас.

Тебя я вижу, Пьер, в горах Словакии

В последний час, ведомого потоками.
Идешь, топча последний снег, оставив позади
Колючий лагерь и огни его прожекторов.

Идешь в горах Словакии,

И эта — фольклор.

Издалека растет глубокий гул весны.

Ты, Пьер, ты, как всегда, слегка качаешь головой,

Полуодет, в снегу, бежишь за горный перевал,
За перевал истории —
Все за и против взвешены, —
Влекомый весом будущего,
Ты, Пьер, Среди камней.
На тех камнях и выстроится будущее,
Затем что ты чудесно знаешь путь
Между долин, сосновых чащ, и скал, и горных рек,
И не тридцатый год стоит, и спор наш не о том,
Что связывало нас с Нервалем и Рембо.

Ты, Пьер, идешь по каменным ступеням.

Растет глубокий гул весны, приближен эхом скал.

И сколько ног в крови и бьющихся сердец

Здесь, в этой складке времени, таится.
Один ли ты иль рядом есть другие?
Другие люди — сходства и различья.
Товарищи, не избранные, нет — истории случайности живые.
Откуда? Все равно! Живые — пот и кровь.

Ты, Пьер, идешь по каменным ступеням.

Чего ты ждешь? Какого горизонта?
Какого потрясения? Какого
Ниспроверженья древнего порядка?
Какого грома копий и мечей
В то утро, когда юноша воскресший
Холщовую срывает плащаницу,
Глядит вокруг и видит чудо жизни?

А спутники твои? Да кто присел,

Кто гладит изувеченную ногу,
Кто задыхается…
Глядите вы в рассвет, в грядущий день.
Глядите вы в далекие туманы,

               Готовы заплатить ценою жизни

               За то, что просто потерял дорогу
               В ущельях между скал эсэсовский патруль.

               Hoch, hoch! Hierher! Wozu?

               Schmutzige verdammte Tiere!
               Hast du Willi etwas geseh’n?
               Ruhe, ruhe, du Hund!
               О Tannenbaum!
               Gibt kein Tannenbaum, Verückter Kerl!
               Kein Tannenbaum hier zu singen![8]

               Готовые платить и сделавшие выбор

               Между своей судьбою и другими,
               Между своею жизнью и грядущим…

               Их не нашли в той горной стороне,

               Бойцов последней битвы, накануне
               Прихода Красной Армии, весны.
               О конский топот! Половодье танков!
               Каскад обозов!
               Словно влажной губкой,
               Прошлись по пыльной карте полушарий.
               Прощайте все, прощай, мой друг, погибший
               В обломках европейского обвала.
               Ты, раздающий музыку и песни
               От всей души, не спрашивая сдачи,
               Прощай, мой Пьер!