Неоновые Боги

Аид наконец возвращает мое платье на место и встает. На первый взгляд он кажется совершенно сдержанным…по крайней мере, пока я не доберусь до его глаз. Они сходят с ума от той же потребности, что и у меня под кожей. Этого было недостаточно. Это едва сняло напряжение.

Он протягивает мне руку.

Я смотрю на него в течение одного удара сердца. Это кажется таким простым жестом, но даже в таком потрясении, как я, я знаю лучше. Он не требователен. Он просит. Ставя нас в равные условия. Единственное, чего я не понимаю, так это почему.

В конце концов, это не имеет значения. Я вкладываю свою руку в его и позволяю ему поднять меня на ноги. Он поворачивается лицом к остальной части комнаты, все из которых перестали притворяться, что делают что-то, кроме как пялятся на нас. Это кажется… странным, но не обязательно в плохом смысле. Они ждут нашей прихоти и будут ждать столько, сколько мы потребуем.

Это то, на что похожа власть?

Аид, кажется, пристально смотрит на каждого присутствующего.

— Будьте уверены, когда вы побежите обратно к своим высоткам и гламурной жизни в верхнем

городе, что вы говорите полную правду о том, что произошло здесь сегодня вечером. Она моя. — Его рука на мгновение сжимается вокруг моей. — И я принадлежу ей.

Это не было частью плана. Я не совсем уверена, что на сегодняшний вечер был какой-то план, особенно после того, как я струсила. Но Аид не объявляет меня своей так же, как он делал это с самого начала, так, чтобы спровоцировать Зевса.

Он заявляет, что это взаимно.

Это то, о чем мы говорили в частном порядке, но делать это так — это совсем другое. Я не знаю, что это значит. Поскольку я не знаю, что это значит, я могу только бороться, чтобы держать свое выражение под контролем, когда Аид поворачивает нас к выходу, и мы выходим из комнаты. Дверь едва закрывается за мной, когда я бормочу:

— Не устраиваешь вечеринку сегодня вечером?

— К черту их. — Он едва похож на самого себя. — Они здесь только для сплетен, а я не в

настроении играть злодея. — Он идет по коридору к лестнице, почти волоча меня за собой. — Они меня не видят. Никто, черт возьми, не видит меня, кроме тебя.

Мое сердце подскакивает к горлу.

— Что?

Но он больше ничего не говорит, пока мы не входим в его спальню, и он не захлопывает за собой дверь. Я никогда не видела его таким. Злой, да. Даже немного паникующим. Но это? Я не знаю, что это такое.

— Аид, что случилось?

— Я поклялся, что не буду этого делать.

Он проводит руками по волосам. — То, что у нас есть, непросто, но это самое честное, что я когда-либо было у меня с другим человеком, сколько себя помню. Это кое-что значит, Персефона. Даже если это ничего не значит для тебя, это значит для меня.

Я все еще не понимаю, но у меня, по крайней мере, есть ответ на этот вопрос.

— Это тоже кое-что значит для меня.

Это его немного успокаивает. Он падает на диван и резко выдыхает.

— Дай мне минуту. Это не твоя вина. Это дерьмо у меня в голове. Я просто… Мне нужна минута.

Но я не хочу давать ему ни минуты. Я хочу понять, что его так расстроило. Я хочу это исправить. Он дал мне так много за последние несколько недель, больше, чем я могу начать классифицировать. Я не могу стоять в стороне и позволять ему причинять боль, пока я кручу большими пальцами. Поэтому я делаю единственное, что приходит мне в голову.

Я подхожу к нему и опускаюсь перед ним на колени. Когда он просто наблюдает за мной, я втискиваюсь между его бедер, пока он не вынужден либо оттолкнуть меня, либо уступить дорогу. Он раздвигает ноги с еще одним из тех душераздирающих вздохов.

— Ты уже сосала мой член один раз сегодня вечером, маленькая сирена.

— Это не то, чем кажется. — Если бы я хоть на секунду подумала, что это поможет, я бы с

радостью взяла его в рот. Но секс этого не исправит. В этом я уверена.

Вместо этого я прижимаюсь к его торсу и обнимаю его, как могу. Он замер так тихо, что я могла бы подумать, что он затаил дыхание, если бы не чувствовала, как его грудь поднимается и опускается у моего лица. Медленно, о, так медленно, он обнимает меня, сначала нежно, а затем крепко прижимая к себе.

— Будет больно, когда ты уйдешь.

Он говорит так тихо, что я едва улавливаю слова. Когда они ударяют, это происходит с силой ядерного взрыва.

Конечно, я подозревала, что ему не все равно. Аид может быть страшен во многих отношениях, но он слишком честен, чтобы лгать своим телом. Он прикасается ко мне, как будто я что-то значу для него. Он отодвинул занавес над кусочками нижнего города, показывая мне то, что его волнует, впуская меня внутрь. Даже если я не позволяла себе слишком внимательно обдумывать последствия этого, я заметила. Конечно, я заметила.

Мне тоже не все равно.

— Аид…

— Я имел в виду то, что сказал раньше. Я не буду просить тебя остаться. Я знаю, что это

невозможно. — Он глубоко вздыхает.

Я прикусываю язык, прежде чем успеваю сказать что-нибудь еще. Он прав — я не могу остаться, — но это не меняет того факта, что я имела в виду то, что сказал ранее сегодня вечером. Если бы мы были другими людьми, это место было бы моим домом, а этот мужчина был бы моим.