Неоновые росчерки

Сеня вздохнул, усиленно подавляя раздувающееся в груди и горле чувство беспокойного волнения.

У его плана были не такие большие шансы на успех, как ему хотелось бы, даже учитывая количество задействованных людских ресурсов.

ПРОХОР МЕЧНИКОВ

Понедельник, 23 марта.

Он испытал странное ощущение, завидев дом Токмаковых. Территория вокруг была всё ещё оцеплена. Сидя в машине полковника Датского Прохор видел расхаживающих по округе хмурых мужчин в гражданском.

Все они сновали вокруг и внутри дома. Что-то перекладывали, перетаскивали, осматривали вещи, фотографировали и исследовали. Рядом с домом, возле ворот стояли два чёрных фургона, перечерченные красной полосой с белой надписью:

'СЛЕДСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ'.

Внедорожник полковника резко затормозил. Мечникова качнуло вперёд и его лицо скривилось в гримасе боли.

После того, как его собрались 'перевести в другую больницу' в манипуляционной ему сделали несколько инъекций с местной анестезией, а полковник Датский использовал кровоостанавливающие аппликаторы. Но, несмотря на это, Прохор всё равно чувствовал себя так, словно вот-вот сдохнет прямо здесь.

В местах ранений, ему казалось, что в его плоть, разрезая кости, вкручиваются гигантские раскаленные шурупы.

Прохор, стиснув зубы, рычал себе под нос, а полковник делал вид, что не замечает, как сидящий рядом парень корчится от болезненных мук.

Хотя, впрочем, Мечников полагал, что тому просто-напросто начхать.

- Выходи, - рыкнул Датский, припарковав свой темно-зелёный Чероки, возле забора дома Токмаковых.

- Дверь откройте, - попросил Мечников, которому даже дышать и ходить было тяжело.

- Может тебе ещё коврик постелить? - обернувшись, бросил Датский. - Вылезай, сопляк!

Мечников раздраженно цокнул языком, превозмогая боль и мечтая, чтобы полковник пережил его мучения, он открыл тяжелую дверцу Grand Cherokee и, чуть ли не вывалился наружу.

Вскрикнув от боли, ослабевший и изнемогающий Прохор повис на открывшейся двери.

Оказавшийся рядом Датский с раздражением поднял его и встряхнул.

- Шагай, сученок! У нас мало времени! Ты не должен сдохнуть раньше, чем мы найдем бумаги.

Прохор зло ощерился, когда они вошли на территорию дома Токмаковых.

Его взгляд задержался на нескольких сотрудниках Комитета, что рыскали во дворе.

- А не боитесь, что я вашим расскажу, как вы перед олигархатом лебезите? А?

Датского можно было ненавидеть, а вот пытаться испугать стоило в самую последнюю очередь.

Прохор ощутил, как полковник надавил пальцем на одну из ран. Вспышка боли оказалась настолько пронзительной и свирепой, что у парня подкосились ноги и он рухнул бы на колени, не поддержи его под руку Датский.

- Ты, что выбл*док малолетник, - прошипел ему на хо рассвирепевший полковник, - вздумал меня ещё шантажировать?! Да если ты своим перемазанным дерьмом ртом, хоть что-то вякнешь, я всю твою семью на нары отправлю! Хочешь проверить?

- Не надо... - хрипло простонал Прохор, ощущавший, как боль вгрызается в тело.

Датский встряхнул его, заставив парня снова поморщиться от боли и толкнул в спину.

- Шагай, давай, уе*ок.

Прохор, шатаясь, на ослабевших ногах, ощущая убийственную слабость и лихорадку двинулся вперёд.

Каждый шаг давался ему с невероятным трудом.

Сжирающая тело боль, туманила сознание и затрудняла размышление.

Прохор помнил, что ему необходимо быть осторожным: если Мариан сейчас получит все спрятанные им бумаги, его жизнь не будет стоить и рваного рубля.

Полковник Датский приказал всем, кто находился в доме, покинуть помещение.

Когда они остались вдвоем внутри дома Токмаковых, Прохор шокированным взглядом окинул интерьер первого этажа.

Разбитые пулями стены, пол и ковры засыпаны грязью, снегом и отвалившейся облицовкой со стен.

Сейчас в дом, через окна проливался тусклый белесый солнечный свет и в его лучах плавно оседали мелкие, витающие по воздуху, пылинки.

Мелкие частички недавнего кошмарного прошлого, события о котором ещё долго будут жить в стенах этого особняка. Стены дачного дома Токмаковых надолго, возможно, навсегда запомнят липкий страх, пленивший сперва заложников, а затем и самих малолетних бандитов. Стены этого дома сохранят память о пережитых страданиях связанных и перепуганных людей, со стен и напольного покрытия особняка не скоро отмоется кровь Самсона и Ирины Токмаковых. Этот дом впитал, переварил и сбережет преступление, которое совершили Прохор с друзьями.

- Ну, чего ты замер? - гаркнул на Мечникова, стоящий за спиной Датчанин. - Забыл где 'клад' оставил?

Прохор не забыл, но тянул время, чтобы вспомнить где и что именно он спрятал. Времени перебирать бумаги и сортировать по степени их ценности у него, понятное дело, не было. Поэтому, он наугад разделил более-менее ценное содержимое сейфа Вацлава на три пачки и благополучно припрятал в разных частях дома.

- Сюда, - не оборачиваясь, угрюмо бросил он.

- Без фокусов, - напомнил Датский, шагая позади.

Прохор ничего не ответил.

Они спустились в подвал дома и тут Мечников испытал чувство самого настоящего ледяного душа: ниша в низком потолке подвала, куда он спрятал часть бумаг Вацлава была пуста и рядом стояла стремянка.