Неоправданная ставка

— Я сейчас, — больше самому себе, нежели лежавшему без сознания пилоту, сказал Эдвард, и пошатываясь поплёлся в сторону машины. Пожар прошёл стороной, лишь покрыв гарью фары машины, будь он чуть сильнее, полбака горючего разорвало бы грузовик на две половины. После дождя поле превратилось в вязкую грязь, и Эпштеин с трудом подъехал к остающемуся без сознания человеку. Расстелив брезент Эдвард поднял пилота и уложил в кузов, подоткнув края брезента под тело, чтобы меньше шатало.

В маленьком городке, что находился в нескольких километрах от места происшествия нашелся человек готовый осмотреть пострадавшего.

Пожилой джентльмен, после непродолжительного осмотра, попросил Эдварда помочь ему перенести лётчика в дом, после чего сделал тому укол и спросил юношу:

— Это ваш родственник?

— Нет доктор, я не родственник. Мы встретились совершенно случайно. Вы возможно ещё знаете, о том, что по соседству сгорела пшеница, но я тому очевидец.

Я остановился у края поля, когда в самый центр ударила молния, и начался пожар.

— Вы храбрый юноша, и ваш отец должен гордиться вами молодой человек.

Мне приятно слышать, как вы защищаете незнакомого вам человека, предварительно вытащив его из-под огня. Эти пшеничные поля принадлежат человеку на которого я работаю, а чуть больше получаса назад, с нашей пожарной вышки передали сообщение о падении в поле одномоторного самолёта, и команда умчалась туда. Но про молнию вы хорошо придумали, — рассмеялся доктор, — вы достойный человек, простите не знаю вашего имени.

— Эдвард Эпштеин, — отрекомендовался молодой человек.

— Вы пока отдохните, господин Эпштеин, а я займусь вашим другом

Эдвард расположился в плетёном кресле и от перенесённых потрясений впал в лёгкое забытье. «Что происходит? В начале Майкл, теперь этот несчастный? Что будет следующим? Теперь нет абсолютной уверенности, что и груз дойдёт до места. Мне надо позвонить».

— У меня есть хороший кофе. Не выпить ли нам по чашечке? — поинтересовался вернувшийся доктор.

— Вы знаете, доктор, я не пью кофе. Отец не разрешал нам. Говорил, что это вредно, и я привык пить чай. Я могу позвонить от вас?

— Да конечно, телефон в другой комнате, — разрешил доктор.

После нескольких продолжительных гудков, послышался щелчок, и Эдвард услышал голос Джорджа.

— Эд ты где пропал? Я уже разгрузил всё оборудование, и жду тебя. Давай быстрее, мне не терпится начать монтаж.

— Ты пока сам занимайся Джо, у меня возникли некоторые проблемы с братом. Я поеду обратно.

— А что случилось? Объясни в двух словах.

— В двух словах не объяснить, давай при встрече, — прервал Эдвард положив трубку нарычаг.

— Ваш отец, вероятно, человек крутого нрава, — рассуждал доктор, когда Эдвард вернулся в смотровой кабинет, — это я о запретах. Впрочем, «De gustibus non disputandum est», — как говорится, о вкусах не спорят. Ваш друг вне всякой опасности. Сегодня он побудет у меня, а завтра посмотрим. К счастью, всё обошлось ушибами. Внешне переломов не видно. Он сильно ударился головой в момент падения, но, если всё так, как я предполагаю, ваш друг скоро придёт в себя.

— Homo proponit, sed deus disponit, — процитировал Эдвард.

— О, молодой человек, да вы знакомы с латынью! Похвально-похвально! Вы, вероятно, учитесь на медика?

— Нет, доктор, я учусь быть хозяином.

— Ну что же, быть хозяином и управлять собой может только умный человек.

— Вы не могли бы осмотреть и меня? Мне кажется, что я повредил спину.

— В вашем возрасте рано жаловаться на здоровье. И, судя по тому, какой путь вы проделали с вашим должником, а веса в нём не меньше ста килограммов, вы в прекрасной форме. Снимите рубашку.

Доктор внимательно осмотрел и ощупал спину.

— У вас лёгкое перенапряжение. Хорошенько отдохнёте, не поднимая тяжестей, пару дней, и с вами всё будет в порядке. Парадокс заключается в том, что я ветеринар по профессии и должен лечить животных, но всё чаще лечу людей. Кажется я тоже не назвал вам своего имени: Джозеф Болтон, к вашим услугам!

— Очень приятно, господин Болтон!

Пока Эдвард и доктор за непринуждённым разговором пили чай, летчик пришёл в сознание.

Некоторое время он не мог сообразить, где он и что произошло. От слабости кружилась голова, и он чуть слышно произнёс: «Кто-нибудь?»

Болтон и Эдвард вошли в комнату, где он лежал.

Пилот несколько минут туманным взглядом смотрел на юношу, и наконец произнёс:

— Вы спасли мне жизнь, как ваше имя? — произнёс лётчик, пытаясь протянуть руку, но похоже от сильной боли вновь потерял сознание.

— Моё имя Эдвард Эпштейн!

— Он сейчас очень слаб, думаю вам лучше навестить его через пару дней. Я связался с доктором Хигинсом, и вместе мы поставим вашего друга на ноги — сказал доктор.

— Хорошо доктор Болтон. Я обязательно приеду.