Неоправданная ставка

— Господин Эпштейн! Я понимаю ваше негодование, и вы вправе дать волю своим чувствам, но в данный момент это не возымеет должного эффекта. Возможно, он слышит ваш голос, но абсолютно ничего не воспринимает. Его мозг находится в состоянии ступора в результате сильного психического потрясения. Делать какие-то прогнозы сейчас достаточно сложно. Возможно это пограничное состояние может пройти, но необходимо время и покой. На всё Божья воля. Я советую поместить Майкла в такое помещение, где он не сможет причинить себе физического вреда. В этом состоянии люди не до конца осознают происходящее и довольно часто пытаются покончить с собой. Уберите все острые предметы, верёвки — в общем, изолируйте его. Я буду приезжать и наблюдать его состояние. И ещё один важный момент: вот этот рисунок должен всегда находиться при нём, — подытожил доктор, протягивая Эпштейну схему Майкла. — Я навещу вас на следующей неделе.

Эдвард сидел рядом с Майклом, держа брата за руку. Майкл видел предметы, но не видел людей, он словно смотрел сквозь человека. Он слышал звуки, но не воспринимал слова, и то чему-то улыбался, то сильно хмурился.

Ричард проводив доктора до дверей, подошёл к сыновьям. Долго молча смотрел на Майкла и, наконец, спросил:

— Майкл, ты слышишь меня?

Майкл никак не отреагировал на его голос, продолжая безучастно смотреть на огонь камина.

— Почему именно ты, Майкл? — с горечью в голосе произнёс Эпштейн и, сев на стул, обхватил голову руками.

— Отец, — нарушил молчание Эдвард, — разреши мне забрать Майкла с собой. Ему нужен уход, ему нужна братская поддержка. Ещё я должен признаться тебе, что в момент игры я был рядом.

— Ты знаешь, Эдвард, что пришлось пройти нам с вашим дедом, прежде чем у нас появились первые деньги? — игнорируя слова сына, начал свой рассказ Ричард. — Ты знаешь о чём я мечтал? Я мечтал о том, что мои дети никогда не будут думать о корочке свежего хлеба. О том, что мои дети будут свято чтить труды своего отца. О том, что моим детям никогда не придётся думать, где и как можно заработать несколько монет, чтобы купить себе книгу, которая во время чтения поможет забыть обо всех трудностях жизни. Я мечтал создать свою империю, и я создал её. Благодаря мне наша семья обрела всё то, что мы имеем сегодня. Благодаря мне, Эдвард! Я никогда не рассказывал вам о том чуде, которое произошло со мной за много лет до того, как вы появились на свет, но сейчас расскажу тебе. Это было именно чудо. Остров Семи ветров, на котором я провёл ночь, подарил мне свои сокровища, а знаешь, почему это произошло? Потому что я хотел изменить свою жизнь. Потому что я верил. Я знал, что однажды это произойдёт. А что было сокровищем, ты знаешь? Сокровищем был птичий помёт, перемешанный с вулканической породой и морским илом. Дерьмо, Эдвард, стало нашим сокровищем. Когда человек хочет что-то изменить, даже дерьмо может помочь ему в этом, главное — знать, как его использовать. Мы с твоим дедом целым месяц возили это драгоценное удобрение, а потом ещё месяц посыпали им наше поле, и чудо, которое я так ждал, произошло. На моего отца смотрели как на душевнобольного, когда он выбивал разрешение на покупку этого крохотного островка, и он приобрёл его. Приобрёл благодаря твоему другому деду, Сандерсу. Он до последнего момента не знал, зачем отец покупает этот скалистый островок, но поверил ему, и был вознаграждён за свою веру. Но почему я, привыкший верить своим родным, так жестоко наказан? Почему, Эдвард? Мой младший сын вот так запросто пошёл в казино и проиграл сумму, которая для нас с отцом являлась фантастическим состоянием. Будь у нас такая сумма, мы бы смогли купить себе несколько плодородных участков и зарабатывать хорошие деньги, собирая урожай. Пот и кровавые мозоли сопровождали меня всё моё детство, потому что я хотел, чтобы моя семья была сыта. Что же сделал мой младший сын? Я мог ожидать любой глупости от Рэма, но я не побоюсь сказать тебе то, что, может быть, причинит тебе боль. Я больше всех из вас верил в Майкла. В моего маленького умницу Майкла, и Майкл, — Ричард прервался, покачиваясь вперёд-назад и обхватив голову руками, — больнее всех ранил моё сердце… больнее всех… — повторил он.

— Отец, — тихо произнёс Эдвард, — отпусти Майкла со мной. Я буду ухаживать за ним, и он поправится.

— Где ты живёшь? — обречённо спросил Ричард.

— Я живу у моего друга, адвоката Стейзи. Это в ста пятидесяти милях отсюда. Он очень хороший человек, и во всём будет помогать мне. Он согласен, чтобы Майкл до полного выздоровления пожил у него. Там чудесная природа. Дом стоит на красивом озере у скальной гряды. Майклу будет хорошо там, отец, отпусти его со мной.

— Хорошо, Эдвард, пусть будет так. Единственное, о чём я хочу просить тебя: звони мне раз в неделю и рассказывай, что у вас происходит.