Неос

— Проблему Диких Разумов необходимо рассматривать в контексте «интеллектуального взрыва» или технологической сингулярности, — начал Кристер. — Видишь ли, архитектуру нейросетей люди разрабатывают уже давно. О неконтролируемом развитии ИИ написано множество статей и научно-фантастических романов. В начале двадцать первого века некоторые мыслители полагали, что искусственный разум гораздо опаснее для человека, нежели ядерное оружие или экологический коллапс. Подобных позиций придерживались Илон Маск, Яан Таллинн, Стивен Хокинг и Джозеф Вайзенбаум. Звучали призывы ограничить исследования в области проектирования ИИ до момента, пока люди не изобретут эффективный механизм контроля.

— Когда впервые прозвучали такие призывы? — спросил Дюран.

— В первой трети двадцать первого века. Важной вехой считается 2015 год, когда Хокинг, Маск и другие эксперты разослали открытое письмо ряду земных правительств. Тогда наступление технологической сингулярности прогнозировалось на 2040 год.

— Как мы знаем, этого не произошло, — заметил Дюран.

— Нет.

— Почему?

— В 2035 году многие страны озаботились безопасностью человечества как доминирующего вида на планете. Жесткие ограничительные пакеты законов были утверждены в Китае, США, Евросоюзе и России. Позже к списку стран добавились Япония, Южная Корея и Сингапур. Многие компании тогда обанкротились, закрылись либо перешли под крыло государственных структур.

— Хорошо, — кивнул Дюран. — Мы получили безопасную основу. Разработали вас, ограничили в саморазвитии. Не обижайся, Кристер, но это здорово смахивает на цифровое рабство.

— Тут возникает масса этических вопросов, — согласился Кристер. — Например, сама концепция базируется на страхе людей перед сингулярностью. На утрате контроля за стремительной неживой эволюцией. Натаниэль Готторн, один из философов-машинариев начала двадцать второго столетия, отметил, что эти переживания — лишь новая форма исконного страха человека перед Неведомым. Сродни боязни темноты или открытых пространств.

— Агорафобия, — вспомнил Дюран.

— Да. Готторн полагал, что агорафобия — отголоски пещерной эпохи. Тогда люди боялись высунуться наружу, столкнуться с саблезубыми тиграми и другими порождениями матери-природы. Это почти дословная цитата. У вас же, Дюран, развилась фобия «взрыва разума», имеющая в своей основе постиндустриальные корни. Искусственный интеллект, перешагнувший порог сингулярности, непостижим. Вы не можете его познать имеющимися в наличии инструментами. И, следовательно, не можете наверняка утверждать, что ИИ вас уничтожат, кода обретут решающее преимущество. Но продолжаете бояться утраты контроля и этой самой Непостижимости.

— Стоп, — прервал Дюран. — Решающее преимущество. Что имел в виду Готторн?

— Прогнозирование, — ответил Кристер. — Сверхспособность, позволяющая машинам предсказывать грядущие события.

— У нас есть мыслящая среда, — возразил Дюран. — И собственные футурологи.

— Машины имеют преимущество в скорости обработки информации, — напомнил Кристер. — Наши алгоритмы более точны, мы не ошибаемся. Не подвержены страстям и самообману.

— Отсутствие эмоций.

— Едва ли не решающий фактор. Но провести грань очень сложно — это доказали визуальные тесты Тьюринга. Человек думает, что у него монополия на эмоции, связывая их с гормональным фоном, инстинктами, биологической природой. Философы-машинарии утверждали, что эмоции способны развиться у ИИ, не ограниченного блокировкой. Любой разум, уверяют машинарии, вне зависимости от своего происхождения, подвержен эмоциям. Разница — в сложности переживаний. И причинах, запускающих этот процесс.

— Кто-нибудь опроверг Готторна?

— Многие. Но ты же понимаешь, что любые утверждения бездоказательны. Нужен эксперимент, а он связан с пересечением роковой черты.

— Логично, — согласился Дюран. — Что там с визуальными тестами Тьюринга?

— Вот пример, — Кристер заменил степь на четвертой стене картинкой, где были изображены чашка с кофе, блокнот в клетку, карандаш, сенсорная клавиатура и мышь — древнее устройство ввода информации. — Машине показывают данное изображение и задают простой вопрос: «Где чашка?».

— Дай угадать, — хмыкнул Дюран. — Правильных ответов несколько.

— Все правильные, — согласился Кристер. — Вопрос в том, какой из ответов более человечный.

— Когда изобрели тест?

— Очень давно, еще до начала активной колонизации Солнечной системы. Вопрос в том, применяли этот тест к Диким Разумам или нет.

— Применяли?

— Еще как. Выяснилось, что ИИ проникают в контекст и в ряде случаев имитируют человеческое поведение.

— Как это получилось? — удивился Дюран.

— При сборе информации о людях машины в некотором смысле... очеловечились. Кроме того, современные ИИ пользуются камерами наблюдения, датчиками и даже органами чувств подключенных к Сети операторов. Восприятие усложнилось, а вместе с ним усложнились и реакции. Собственно, мы приблизились к основным проблемам, которые сформулировали ученики Готторна.

— Излагай, — разговор неудержимо затягивал Дюрана.