Неотразимая

К тому времени, когда они расчесали ее золотистые кудри, накрасили ногти, надушили ее кожу и забили ей голову многочисленными советами, которые ей могли пригодиться, Джейд превратилась в комок нервов. Она едва могла передвигаться на одеревеневших ногах, когда ее хихикающие подружки проводили Джейд, закутанную в обширное одеяние, к сгоравшему от нетерпения жениху. В конце им пришлось практически втолкнуть ее в палатку, после чего они быстро закрыли полог и завязали его снаружи, надежно "заперев" новобрачных внутри, наедине друг с другом. Со своей постели под фургоном Джордан ночью будет следить, чтобы никто не нарушил уединения Мэтта и Джейд, в то время как женщины позаботятся о детях в этот вечер.

Оказавшись внутри палатки, Джейд дрожала и трепетала, как осенний лист на ветру. Она посильнее запахнула свое одеяние, борясь с желанием закрыть глаза и оказаться где-нибудь еще, но не здесь.

Мэтт ожидал ее, лежа на своей постели, раздетый до пояса, нижняя часть его тела была прикрыта тонким одеялом. От одного вида его широкой, покрытой волосами груди у нее пересохло в горле.

- Я.., я думала, что пастор надевает на ночь ночную рубашку или что-то еще, - растерянно пробормотала она, ее глаза были похожи на два больших блестящих озера.

Мэтт нежно улыбнулся.

- А я никогда не думал, что ты будешь так нервничать в брачную ночь, спокойно произнес он. Он протянул к ней руку. - Иди сюда, Джейд. Девушки прислали бутылку шампанского из твоего фургона. Мы выпьем немного, поговорим, и пусть все будет так, как получится.

Она подошла и села возле него, обрадовавшись, потому что не была уверена, что ее дрожащие ноги и дальше удержат ее.

- Ты не хочешь что-нибудь поесть? - спросил он. Показав рукой в сторону маленького складного столика в дальнем углу палатки, он добавил:

- Наши друзья-переселенцы снабдили нас свадебным ужином.

Джейд молча покачала головой, ее руки продолжали судорожно сжимать одеяние и дрожащий живот. Наконец она собралась с духом и тихо сказала:

- Хотя, если ты голоден, я буду рада принести тебе тарелочку.

Он быстро взглянул на нее.

- Мне не нужна еда, сейчас я голоден не от этого, Джейд. - Негромко засмеявшись, он дотронулся рукой до ее одеяния. - Ты не хочешь снять свою мантию, моя любовь?

Это было самое последнее, что Джейд хотела бы сделать в этот момент, но зная, что ей все равно придется снять это, она решила, что чем скорее, тем лучше. Медленно, дрожащими руками, она развязала завязки и сбросила одеяние с плеч.

Мэтт бросил на нее взгляд, и у него перехватило дыхание. Он никогда не видел ничего подобного тому, что было надето на Джейд. Конечно, эта рубашка совсем не была похожа на те, что могли носить знакомые ему женщины. Даже у Синтии с ее любовью к богатой отделке и дорогой одежде никогда не было похожей ночной рубашки, если можно было вообще так называть эту одежду. Это больше напоминало то, что могла носить восточная принцесса или наложница паши. Ясно одно, эта рубашка не располагала к мысли о спокойном сне.

Сшитый из полупрозрачного блестящего золотистого шелка, этот наряд прекрасно подчеркивал все достоинства ее фигуры. Очаровательный в своей простоте, без кружевной отделки, он был очень чувственным и восхитительным. Рукавов не было, весь наряд держался на тоненьких бретельках, которые, постепенно расширяясь, обхватывали ее груди.

От глубокого выреза до пояса наряд свободно спадал вниз, оставляя дразнящие фигурные вырезы, через которые был виден живот и спина.

От линии талии юбка фалдами окружала нижнюю часть тела, а сквозь глубокие разрезы по бокам были видны ее длинные стройные ноги.

Для внимательного наблюдателя сам материал открывал больше, чем скрывал, поэтому Мэтт мог свободно видеть сквозь его золотистую поверхность темные вершины каждой груди, и если бы она не сидела так скромно, то он был уверен, что увидел бы треугольную темную тень у ее бедер. Даже когда его глаза любовно ласкали ее тело, соски ее грудей напряглись, выступая сквозь тонкий материал.

Мэтт медленно коснулся рукой одной груди, его ладонь осторожно погладила едва скрытый сосок. Джейд затаила дыхание, от его прикосновения ее грудь сделалась более твердой, словно приглашая его продолжить прикосновение.

- Ты похожа на ожившую богиню, - сказал ей Мэтт, в его глубоком голосе чувствовалось трепетное благоговение. - Ты настолько совершенна, что даже страшно прикоснуться к тебе. Твоя кожа блестит, как мед, твои глаза, как изумруды, сверкающие в лучах солнца, а твои волосы похожи на пламя свечи.

Ее кожа и глаза блестели как от сверкающего цвета одежды, так и от огромного напряжения внутри ее. Но, по мнению Мэтта, настоящая богиня никогда не бывает такой нежной, такой теплой и такой волнующей.